Лобсанг Рампа - Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE)

Однако в данный момент я ощущал настоятельную потребность посмотреть на себя со стороны, поэтому тайком подобрался к медному блюду. Я протер его краем своей мантии, и оно засияло. Несколько раз я взглянул в него и получил достаточное представление о том, как выгляжу. Чем дольше и пристальнее я всматривался, тем большим становилось мое разочарование. Я положил блюдо на место и отправился на поиски монаха-парикмахера, так как мне показалось, что я заслуживаю прозвища «черная голова».

«Черными головами» в Тибете называли людей, которые не входили в Святой Орден. Послушники, траппы, монахи и монастырские служащие брили свои головы, поэтому их часто называли «красными головами». Наши головы действительно становились красными под немилосердным солнцем. Головы же мирских людей были покрыты черными волосами, и поэтому их называли «черными головами».

Кстати, следует отметить, что мы, упоминая высших лам, часто называли их «шафранными мантиями». Мы никогда не говорили «обладатель шафранной мантии», а всегда просто «шафранная мантия». Точно также мы говорили «красная мантия» или «серая мантия». Для нас мантия была предметом, характеризующим ее обладателя. Согласно тибетской логике, считалось, что человек в мантии нужен только для того, чтобы она могла передвигаться.

Я шел все дальше по темным коридорам Поталы и наконец подошел к довольно большой комнате, в которой работал парикмахер. Он был из тех, кого называли монахом лишь из учтивости, поскольку он никогда не покидал своей комнаты и не посещал богослужений. Я вошел в дверь. Как обычно, это место было заполнено завсегдатаями — бездельничающими монахами, которые постоянно крутились вокруг парикмахера или на кухне, отлынивая от работы и бесцельно тратя свое и чужое время. Но сегодня здесь царила атмосфера какого-то воодушевления, и мне хотелось выяснить причину.

На низкой скамейке лежал ворох довольно потрепанных журналов. По-видимому, один из монахов провел богослужение для группы торговцев и те по доброте душевной вознаградили его целой кипой журналов и газет, которые они привезли с собой из Индии. Сейчас в парикмахерской собралась целая толпа, ожидающая монаха, который провел некоторое время в Индии и теперь был уполномочен объяснить всем то, о чем писалось в этих журналах.

Двое монахов смеялись и болтали, рассматривая картинки. Один сказал другому:

— Нужно спросить Лобсанга об этом. Он, должно быть, специалист в таких вещах. Иди сюда, Лобсанг!

Я подошел туда, где они сидели, что-то рассматривая. Я взял у них журнал, после чего один сказал:

— Но ты же взял его вверх ногами. Ты даже не знаешь, как держать эту штуку!

К моему стыду я обнаружил, что он был прав. Я сел между монахами и стал рассматривать удивительную картинку. Она была коричневая, я бы сказал даже, цвета сепии, и изображала странно выглядящую женщину. Она сидела на высоком столе перед еще большим столом, и в предмете, стоящем перед ней на столе, было видно отражение этой женщины.

Ее одежда очень заинтересовала меня, она казалась длиннее монашеской мантии. У женщины была удивительно тонкая талия, которая казалась туго затянутой. Ее руки были довольно полными. Посмотрев на ее грудь, я буквально вспыхнул от смущения. Вырез был чрезвычайно низким — опасно низким, — и, к своему стыду, я испугался того, что может произойти, если она наклонится. Но на этой картинке она сидела, держа спину прямо.

Пока мы сидели и разглядывали картинку, пришел еще один монах и стал позади нас; мы даже не заметили его. Кто-то спросил:

— Что же она делает?

Только что вошедший монах склонился над нами и, прочитав надпись внизу, торжественно объявил:

— О! Она всего лишь приводит в порядок свое лицо. Сейчас она красит губы, когда закончит, то примется за карандаш для бровей. Это называется косметикой.

Все это не укладывалось у меня в голове. Косметика? Губная помада? Карандаш для бровей?

Я повернулся к монаху, читавшему по-английски, и спросил:

А к чему ей отмечать, где находится рот? Она что, так не знает?

Он рассмеялся и сказал:

— Некоторые из этих людей красят в красный или оранжевый цвет свои губы. Они полагают, что так выглядят более привлекательно. После этого они красят брови и даже ресницы и, закончив со всем этим, покрывают разноцветной пылью лицо.

Все это показалось мне очень странным, и я спросил:

— А почему она не закроет одеждой верхнюю часть своего тела?

Все засмеялись и обратили свои радостные взоры на картинку, словно бы стараясь разглядеть, откуда я это взял. Монах, читавший нам, рассмеялся громче всех и сказал:

— Если бы ты видел этих западных людей на вечеринках, ты бы нашел, что они очень плохо прикрывают свою грудь и еще хуже то, что находится ниже талии.

Я старательно изучил все картинки, стараясь понять, что на них изображено. Я не представлял себе, как женщина может передвигаться в такой неудобной одежде. Казалось, у нее не было ног, однако ее одежда двигалась за ней, волочась по земле. Вскоре я позабыл обо всем, когда услышал, как монах приступил к чтению другого журнала:

— Посмотрите-ка сюда, здесь дата — 1915 год. Это год большой войны на Западе, она чуть было не охватила весь мир. Люди дерутся, убивая друг друга. Они роют норы в земле и живут в этих норах. Когда идет дождь, их заливает водой.

— Из-за чего началась эта война? — спросил другой монах.

— О! Не думай, что войны ведутся из-за чего-то. Западным людям не нужна причина для драки, они просто дерутся.

Он пролистал несколько журналов и взял еще один. На нем была изображена удивительнейшая штука. Она походила на железную коробку и, как было нарисовано на картинке, двигалась по земле навстречу солдатам, которые пытались скрыться.

Это, — сказал монах, читавший по-английски, — новейшее изобретение. Оно называется «танком». Танк помогает победить в войне.

Мы смотрели и думали о войне, о том, как много душ было покалечено, когда погибали их физические тела. Я представил себе, как много потребуется сжечь палочек благовоний, чтобы помочь всем этим странствующим душам.

— Я слышал, что британцы собрали новый батальон турков, — сказал монах, — но они никогда не пытались обратиться за духовной помощью в Тибет.

По правде говоря, я был даже доволен, что они не сделали этого, потому что не видел смысла в убийствах, кровопролитии и страданиях. Мне казалось глупым, что взрослые люди ссорятся и вступают в войну из-за того, что один народ не может договориться с другим. Я вздохнул и с заметным раздражением тряхнул головой, думая о своей несчастливой судьбе. Я знал, что когда-нибудь должен буду отправиться путешествовать по западному миру. Через это мне суждено было пройти. Мое будущее было описано с чрезвычайной ясностью, но я не был от него в восторге. Все, что было мне предсказано, влекло за собой множество страданий и трудностей!