Андрей Васильченко - Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте

Божественная картина! Незабываемый вызывающий взгляд этих самым великолепных существ сиккимского неисследованного горного мира, в котором читалась инстинктивная робость, запомнился нам на всю жизнь.

У большинства зрелых баранов раскидистые рога, длинная шерсть, которая производит впечатление, что голова этих животных без шеи переходит непосредственно в черное сильное, мускулистое тело. Теперь я могу разобрать самок шапи и подросших детенышей. Все смотрят вниз, чтобы найти возможную опасность. Наконец животные, в которых не менее 200 фунтов веса, начинают легко прыгать по скалам, словно они резиновые мячики, а не бараны. Когда я нахожу их взглядом через несколько минут, то эти искусные скалолазы поднялись где-то на высоту в 100 метров. Они преодолели это расстояние за невероятно короткий промежуток времени и готовы скрыться за скалами. Для нас это непостижимо. При более близком изучении местности я обнаружил, что нет никакой возможности приблизиться к этим пугливыми животным на расстояние выстрела. Да и на охоту в этой обманчивой скалистой местности мог решиться только безумец. В итоге нам ничего не остается, как подняться на 600–800 метров, чтобы попытаться выследить диких животных непосредственно у скал. Хотя момент для этого выбран не самый подходящий, без каких-либо сомнений мы решили им воспользоваться.

Наша поспешность вызвана тем, что над долиной в 20–30 километрах от нас начинают собираться тучи. Приблизительно через три-четыре часа они должны были достигнуть нас! Но тогда мы едва ли сможем еще раз выследить шапи. Вперед и только вперед, даже если мы при этом переломаем себе все кости! Мы поднимаемся стремительно, фактически не организуя привалов, во время которых мы могли хотя бы толком отдохнуть. За нами следуют призраки облаков, которые длинной темной вереницей приближаются к нам. Как раз когда мы оказались на самом опасном участке нашего пути, над нами начал накрапывать дождь. Очевидно, что шапи предпочтут перебраться в другое место. Я не могу точно оценить расстояние на этой дьявольской местности, я даже не могу прикинуть, когда эти черные животные окажутся на расстоянии выстрела. Это какое-то сумасшествие! После того, как шесть пуль безрезультатно шлепнулись в далекие скалы, мы начинаем на полном серьезе задаваться вопросом, не отводят ли нам глаза горные духи. Хотя лепчас, кажется, уже знал заранее, что шапи были невосприимчивы к данным пулям.

Мы продолжаем карабкаться по скалам, и через несколько часов достигаем их гребня. На несколько мгновений нас окутывают плотные облака. С быстротой молнии они поднимаются наверх и достигают нас. Мы ничего не можем разобрать на расстоянии в двадцать шагов. Вдобавок ко всему дует ледяной ветер. Мы потеряли видимость почти на целый день.

На другой стороне гребня скал мы приседаем в запутанной чаще кустарника. Становится холодно. Выждав момент, мы продолжаем свое движение. Но прорываться при помощи ножей. хау через заросли в два человеческих роста кажется нам слишком длинным и весьма утомительным занятием. Поэтому мы выходим из кустарника, огибаем его и свободно спускаемся по каменным склонам. Камни под нашими ногами не держатся на месте! Они летят вниз на тысячу метров. Жутковато. Но скоро мы попадаем в неудобное место, где нам путь преграждает скала. Мы вынуждены ее огибать. Приходится вытаскивать ножи и вновь погружаться в запутанный кустарник. Лезвия ножей издают громкие звуки — нам приходится рубить крепкие как железо сучья. В итоге нам все-таки удается прорваться. Мы крадемся к выступающему гребню. Справа от нас море рододендронов, а слева — неприступная скала. Нам приходится прыгать по покрытым мхом каменным глыбам. Внезапно одна из них оседает под Тимо, который идет рядом со мной. Раздается гром и грохот. Каменная лавина устремляется вниз. Тимо на моих глазах начинает соскальзывать вниз. Я хватаю его за голову двумя руками, остановив буквально перед пропастью, где бесследно исчезают камень за камнем. Я покрепче упираюсь ногами в землю, чтобы дотащить Тимо до линии рододендронов. Я останавливаюсь и пытаюсь все осмыслить, только когда под ногами земля становится мягче, а сам слышу, как трещат корни и ветки. Значит, мы выбрались из обвала, конструкция из корней деревьев сможет нас удержать. Внезапно лепчас издает страшный крик, который до сих пор стоит в моих ушах. Он напоминает вопль человекоподобной обезьяны, которая предчувствует свою смерть. Он ужасный и г горестный. От него перехватывает дыхание. Нов секунду смертельной опасности все силы мобилизуются.

В отчаянии я швыряю Тимо из всех сил, так что несколько мгновений он буквально парит. То, что случается дальше, очень сложно описать словами. Все происходит слишком быстро. Во всяком случае, я чувствую, как лепчас хватается за мою руку. Мы образуем цепь. Мы устремляемся все втроем, сцепившись друг с другом, от предательского гребня вверх, в безопасную чащу. Мы спасены.

У меня в висках стучит кровь. Тимо скривился в странной улыбке. Только лепчас, встряхнув головой, ставит свои босые ноги на снег и продолжает путь. Для него это само собой разумеющееся. Чуть позже мы сидим на скалах и внимательно прислушиваемся к туману. Время от времени мы кидаем взгляд и зияющую глубь, но облака закрывают ее от нас. Последующие пять дней мы идем в холодном, плотном тумане, который на самом деле является облаками. Мы прячемся в пещеру, чтобы готовиться к привалу. Время от времени мы прислушиваемся. Некоторое время спустя до нас доносятся приглушенные голоса. Несколько минут мы сомневаемся. Однако до нас все ясней доносится стук топоров. Это наши носильщики. Мы ликуем. Для нас это значит, что не надо спать в промозглой ледяной пещере, а можно будет забраться в теплый спальный мешок. Сейчас для нас не надо чего-то большего. Как мы только передохнули, мы выходим из пещеры и По пояс в снегу направляемся к двум носильщикам, которых Геер выслал на наши поиски. Когда мы возвращаемся в лагерь, я рассказываю сияющему от радости Гееру, как все было.

Но заполучить шапи оказалось нелегко. Почти пять полных дней нас окружает влажный туман. Мы сидим в своих двух палатках и страдаем от бездеятельности, которая начинает нам действовать на нервы.

Но внутри холодной палатки все выглядит замечательным. С потолка падают капли и загоняют нас поглубже в спальные мешки. Так что едва ли не целыми днями можно писать путевые дневники. В путь я направляюсь, имея в провожатых Геера. Он является самим спокойствием. Его фатализм в подобных безвыходных ситуациях является просто сокровищем. По ночам он спит спокойно, как медведь в берлоге, лишь иногда издавая храп. Я же, напротив, не могу заснуть. Все мои мысли крутятся вокруг Лхасы. Я начинаю в буквальном смысле слова изводить себя. Утром Геер привычно выходит в наш палаточный лагерь. Посмеиваясь, он читает мне лекцию о благодатности смирения. Он предлагает не думать о вещах, на которые нельзя повлиять и которые нельзя изменить. После этого он вновь забирается в спальный мешок и продолжает спать. Позже, днем, я декламирую отрывок из «Фауста», после чего между нами вспыхивает спор о мстительных горных духах. Но прежде чем мы начали спорить, мой приятель от души выспался. В эти дни он спит сном праведника. Просыпаясь, он думает, что это лучшее, что он мог бы сделать в данных условиях. Он никогда не нервничает и не портит себе настроение.