Сент-Ив д'Альвейдр - Оракулы Великой Тайны. Между Шамбалой и Агартой

На этот погребальный свод, где лежат некоторые приборы священной Магии, медленно всходит Брахатма с молитвами и жестами ее древнего ритуала.

Это — старик, принадлежащий к той прекрасной эфиопской расе с кавказским типом лица, которая после красной и до белой расы держала некогда скипетр Правления всей Земли и высекла во всех горах эти города и чудесные здания, которые находятся повсюду, от Эфиопии и до Египта, от Индии и до Кавказа.

В этой погребальной пещере, куда никто, кроме него, не проникает, Брахатма с бритым лицом обнажен с головы до пояса, и эта скромная нагота представляет магический символ Смерти.

Его тело аскета, с изящными линиями, в достаточной степени мускулисто; на верхней части его руки виднеются три тонких символических повязки.

Над сверкающей белизны шарфом, выделяющимся на блестящем черном цвете его тела и спадающим с его плеч на колени, вырисовывается голова с самыми замечательными характерными линиями. Черты его лица изумительно тонки. Его зубы стиснуты, благодаря привычке концентрировать огромную силу разума и воли, но на добрых губах играет улыбка неистощимого милосердия.

Маленький подбородок немного выдвинут, о указывая на энергию, что подтверждает и орлиный нос.

Сквозь очки видны его глаза, с красивым разрезом, с твердым, глубоким и добрым взглядом. Но эта твердость взгляда, обыкновенно придающая лицу выражение некоторой жесткости, здесь говорит только об истинном могуществе, соединенном с огромной нежностью.

Лоб его громаден, и части головы около лба лишены волос.

От всей фигуры этого Мага Понтифа веет чем-то ни с чем не сравнимым!

Он является живой эмблемой иерархической вершины, одновременно и жреческой, и университетской, нераздельно соединяющей в себе науку и религию.

В то время как Понтиф, сосредоточиваясь на святости своего внутреннего акта и своей непреклонной воли, складывает замечательно маленькие руки, находящийся внизу катафалка гроб его предшественника скользит сам собою в некоего рода желоб и снова выходит оттуда.

По мере того как Брахатма продолжает свои магические молитвы, душа, которую он вызывает, начинает отвечать с высот Небес, при посредстве семи пластинок или, скорее, семи металлических проводников, которые, идя от набальзамированного трупа, соединяются пред Понтифом Магов в две вертикальные трубочки.

Одна — золотая, другая — серебряная, и обе они соответствуют: первая — Солнцу, Христу и Архангелу Михаилу, вторая — Луне, Магомету и Архангелу Гавриилу.

Немного подальше перед Верховным Понтифом помещены два его священных жезла, потом два символических предмета: один из них — золотое гранатовое яблоко, эмблема Иудео-Христианства, а другой — серебряный серп луны, символ Ислама, ибо в Агартте молитва соединяет в единую любовь и единую мудрость все культы, которые приготовляют в Человечестве благоприятные условия для его циклического возвращения к божественному Закону его организации.

Когда Брахатма возносит мольбу за это Соединение, то он кладет Гранатовое Яблоко на лунный серп и вызывает одновременно солнечного Ангела Михаила и лунного Ангела Гавриила.

По мере того как Брахатма продолжает таинственные призывания, перед его взором появляются небесные Силы.

Он чувствует и слышит душу, которую призывает, привлекая ее духовно своим призыванием, а магически — с помощью покинутого ею тела и металлических приспособлений, соответствующих диатонической лестнице семи Небес.

И тогда-то на универсальном языке, о котором я уже говорил, возникает теургическая беседа между Верховным Понтифом-вызывателем и Ангелами, приносящими ему с высот Небес ответы на его вопросы, между тем как священные знаки вычерчивают в воздухе буквы Глагола.

Пока выполняются эти мистерии, пока слышится Музыка небесных Сфер, у гробницы происходит не менее странное, хотя и полуфизическое явление: из набальзамированного тела медленно тянется к Брахатме, стоящему на молитве, некий род благовонного вещества, излучающего из себя бесконечные волокна и странные полуфлюидические, полуосязательные разветвления.

Это явление служит знаком того, что душа предшественника Понтифа, живущая в недрах отдаленной звезды, бросает оттуда через всю иерархию Небес и их небесных Сил на священную пещеру, где отдыхает ее тело, лучи, напитанные всеми своими воспоминаниями.

Так подтверждается еще раз и ныне все то, что предсказал Рама по поводу вдохновения, которое получат от него все те из его последователей, которые святым и научным образом сохранят Предание Цикла Агнца и Синархии Овна.

Вот в чем заключаются высшие Мистерии Культа Предков, в Агартте. Таковы же они были в пирамидах Египта, на Крите, во Фракии и в друидическом храме Изиды в самом Париже, где возвышается в настоящее время собор Парижской Богоматери.

Вот почему все эзотерические Наставники всегда тщательно скрывали свою гробницу от профанации.

Даже среди высоких посвященных очень мало кто знает о том, что я только что сказал о Мистериях погребальной Пещеры, которую охраняет один потусторонний Архи, носящий имя « Mарзи », Князь Смерти.

Брахатма женат и имеет многочисленное потомство, но, как я говорил в «Миссии евреев», наследственность не играет никакой роли в истинной древней рамидской организации.

Сыновья или дочери Верховного Понтифа могут занять место в агарттской иерархии не иначе, как подчиняясь общему закону испытаний.

Так отпадают всякие обвинения древности в невежестве перед лицом Истины!

А то, что наши европейцы приняли повсюду за теократию, было лишь упадком местного клерикального сословия под давлением политических властей, появившихся после раскола Иршу.

Там, где независимость перед лицом произвольного стеснения сумела сохранить наставнический характер древнего просветительного Авторитета, мы видим, что этот последний является в наше время неизбежным украшением всякого социального успеха.

Если критики желали порицать раболепство духовенства и ученых учреждений перед политическими властями, раздающими награды, должности и осыпающими почестями, то в этом они были безусловно правы, и я с ними вполне согласен на этот счет.

Но, если они думают заключить из этого, что союз просветительных Учреждений, Авторитет которых составляет, собственно говоря, социальную Теократию, должен пребывать в этих условиях зависимости от политических властей, то они ошибаются, и мой долг не победить их в споре, но осветить им этот предмет.

Вот почему после моих предшествующих «Миссий» я показываю им без покрова и во всей его теократической чистоте самый древний Университет земного шара, представляющий совокупность 20 миллионов человек, не говоря о значительном числе союзников.