Альберт Пайк - Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 1

Мечтая об Утопии и Миллениуме, мы чуть не начинаем слепо верить в то, что человек – это не полуусмиренный тигр и что вид и запах крови не пробудит в нем дремлющие до поры темные страсти, для того лишь, чтобы воочию убедиться в том, что непрочная маска цивилизации моментально разбивается надвое и с презрением отбрасывается прочь. Мы ложимся спать, как ложился в древности крестьянин на склонах Везувия. Гора, на которой он возлежал, столь давно уже молчала, что все считали: пламя в ней давно утихло. Его окружали тяжелые гроздья винограда, а листья оливок тихо шелестели под нежным вечерним бризом. Над его головой мирно мерцали звезды на безоблачном ночном небосклоне. А потом его внезапно пробуждало оглушительное бурление пылающей подземной лавы, и первый язык пламени извержения пронзал ночное небо; и он в ужасе наблюдал, как пробудившийся измученный и униженный титан в гневе мечет свои земные молнии в бледные звезды, окутывается клубами дыма и гари и низвергает вниз по склонам огненные потоки, все разрушающие на своем пути. Нас точно так же окружают шум и треск Гражданской войны; она превратила землю в пандемониум; человек снова стал варваром. Огромными волнами, одна за одной, на землю накатываются враждующие армии, повсюду оставляя за собой дымящееся пепелище. Мародеры бесчинствуют повсюду, вырывая кусок хлеба даже изо рта голодного ребенка. Седина обагряется кровью, а невинные девы тщетно молят грубую Похоть о пощаде. Законы, суды, конституции, христианская мораль, милосердие, жалость – все они исчезают; иногда кажется, что Бог самоустранился от всего происходящего на Земле и место его занял горделивый Молох, в то время как и пресса, и кафедра проповедника исходят праздничными словесами в честь новых и новых убийств, требуют полного уничтожения побежденных огнем и мечом, полного разграбления нажитого ими достояния во славу и во благо очередного христианского Сената.

Коммерческая выгода умерщвляет живые нервы целых народов и делает их глухими к призывам чести, порывам великодушия, стонам страдающих от несправедливости. Повсеместно вселенская жадность до богатств мира сего низвергает Бога с Его Престола и усаживает на него Маммону и Вельзевула. Высшая власть передается самовлюбленному Эгоизму, и обретение материального богатства возводится в высшую цель земного бытия. Настоящей эпидемией стали узаконенные игра на деньги и спекуляция; предательство считается лишь логическим продолжением ума и хитрости; общественный пост становится добычей наиболее наглой и наиболее подлой политической партии; страну, точно Актеона, разрывают собственные псы, ее собственные граждане тем более жестоко грабят и унижают ее in extremis 8, чем лучше она их обучила и больше обогатила.

По какому праву, вопрошает Глас, это существо, вечно грабящее и убивающее себе подобных и, в свою очередь, ограбляемое и умерщвляемое ими, признающее своим богом только лишь свою личную выгоду, требует себе больших прав, нежели те, которыми обладают так называемые «низшие» животные, в действительности точь-в-точь на него похожие?

И действительно, в мрачную и непроницаемую тьму погружается душа, лишенная любви, доверия и Веры; символом этой вечной тьмы была та временная тьма, которая окружала тебя в ходе ритуала посвящения. Такая душа начинает сомневаться в истинности Откровения, в собственной одухотворенности, даже в самом бытии и благости Бога. Она часто задается вопросом, можно ли вообще говорить о каком бы то ни было прогрессе человечества, и не будет ли всегда так, что, даже преуспев в чем-то одном, оно всегда будет в чем-то другом откатываться далеко назад – просто по закону равновесия и воздаяния; не всегда ли прогресс цивилизации сопряжен с ростом эгоизма; не всегда ли свобода неуклонно ведет к анархии и вседозволенности; не всегда ли обнищание и отчаяние масс являются следствием роста народонаселения и успеха коммерции и производства. Она задается вопросом, не является ли человек всего лишь слепой игрушкой безжалостной Судьбы, не являются ли все философские учения иллюзиями, а все мировые религии – продуктом человеческой суетности и самоуверенности, а кроме всего прочего, коль скоро призывы Разума не слышит никто и не слышал никогда, не обладает ли вера буддиста или брамина точно такими же правами на истинность и самодостаточность, как и наша собственная вера, просто в силу своей точно такой же слепоты и бездоказательности.

Такая душа наконец задается вопросом, не являются ли явной и неоспоримой основой слепой веры в Жизнь Грядущую и все посмертные блага именно несправедливости жизни земной, успех и процветание Зла и страдания и преследования, выпадающие на долю Добра. Сомневаясь в способностях человеческого рода, она вместе с тем сомневается и в возможности какого-либо прогресса вообще; и даже если она не усомнится в существовании и благости Бога, она, тем не менее, не может заставить замолкнуть в своих ушах вкрадчивый шепот, утверждающий, что страдания и горе человека, его жизнь и смерть, его беды и несчастья, все войны и эпидемии суть в глазах Бога явления, не менее низменные и лишенные для Него всякого интереса, чем, например, метаморфозы органических компонентов почвы; что миллионы древних рыб, полностью исчезнувшие с лица Земли для того, чтобы уступить в морях место новым видам, окаменевшие искореженные скелеты которых мы и сейчас находим в донных отложениях, кораллы, звери и птицы, насекомые, черви земные, павшие от руки человека, – все они имеют равное с нами право жаловаться на несправедливость к ним Бога и требовать для себя бессмертия души и новой Вселенной в качестве возмещения морального ущерба за всю боль и все страдания, вызванные безвременной кончиной в этом мире.

Это не только плод нашего воображения. Многие великие умы нашего мира задавались этими вопросами. Кто будет утверждать, что вера его столь полна и совершенна, так глубоко укоренена в его душе, что он никогда не слышал вкрадчивого шепота, задающего эти вопросы? Трижды блаженны те, кто никогда и ни в чем не сомневается, кто пребывает в полном достоинства удовлетворении всем окружающим, как коровы, например, кто наслаждается опиумным дымом слепой веры, на чьи души никогда не падает ужасная тень, которая есть всего лишь отсутствие Божественного Света.

Дабы объяснить самим себе присутствие в мире зла и страданий, древние персы представляли существующими во Вселенной два Принципа и двоих богов – доброго и злого, постоянно воюющих друг с другом за владение Вселенной и попеременно терпящих поражения и одерживающих победы. Мудрецы же их считали, что над обоими этими божествами находится Единый Верховный Бог, а поэтому они знали, что в конце концов Свет победит Тьму, Добро победит Зло, а Ариман и все его демоны расстанутся со своей злой и алчной сущностью и вместе с добрыми духами будут наслаждаться благословением вселенского Избавления. Они преспокойно мирились с тем, что такое понимание природы принципа Зла (подвластного Высшему Богу), тем не менее, оставалось никак не объясненным; им было его вполне достаточно. Человеческий разум способен очень быстро успокаиваться, если ему удается обойти препятствие на пути и спокойно следовать далее, пусть в действительности это препятствие и продолжает оставаться на том же месте. Человек никак не может смириться с мыслью, что мир наш висит в необъятной пустоте, но, тем не менее, преспокойно удовлетворяется «точным знанием» того, что этот мир покоится на спине гигантских слонов, стоящих на титанической черепахе. Дай Вере черепаху – и она ею удовлетворится. Сколь многие люди открыто радуются тому, что существует понятие Дьявола, который так кстати избавляет Бога от необходимости нести ответственность за появление в этом мире зла!