Сергей Юрченко - Гностикос

На этом фоне заявления футуристов о создании «машинного самосознания» выглядят чрезвычайно самодовольными и невежественными, как утверждение Архимеда: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». В нашей Вселенной нет абсолютной точки опоры, чтобы перевернуть ее. Такой точкой может быть только «сингулярность» Большого взрыва, которая и является источником нашего времени до сих пор. На этом поезде и едет эволюция, которой нет места в термодинамике физики, требующей энтропии. Иначе говоря, в описании законов живой природы время должно использоваться совершенно иначе, чем в законах физики, где время – лишь формальная величина.

Так чего не хватает компьютеру, чтобы стать человеком? Вы не поверите. Святого Духа! В компьютере нет Я , и мы не можем его ему дать. Святой Дух есть только у живого существа. Компьютер можно совместить с животным? Допустим, что можно. Но в этом случае возникает вопрос: компьютер подключен к животному или животное подключено к компьютеру? Кто тут главный? Нам не грозит интеллектуальный бунт осознавших себя машин, нам грозит осознанный бунт интеллектуальных животных. Если ваша собака станет слишком умной, захочет ли она быть вашей собакой?

Что значит – видеть? Отображать объект в неком физическом носителе? Деревья не видят. Но если бы у них были глаза, они все равно не видели бы. Математики разрабатывают модели распознавания объектов. Программисты пишут для этих моделей программы. Но роботы не видят. Чтобы видеть, нужно иметь самосознание. Дело не сводится к паре «объект – субъект». Субъектов тоже должно быть двое: первый смотрит на объект, второй смотрит на первого. Мистическое отношение к зеркалам начинается именно с этого. Оно предоставляет живому существу невероятную возможность – увидеть себя. Смотреть в зеркало – значит смотреть в святая святых, - в глаза творцу Вселенной. Это очень странно. Говорят, кроме человека, только высшие приматы способны узнать себя в зеркале. Все остальные животные не в силах взглянуть себе в глаза. Кошка видит в зеркале лишь другую кошку. Но что было бы, если бы эта кошка осталась единственной в мире?

По крайней мере, еще одну кошку она нашла бы в зеркале. Две кошки в двух мирах, между которыми непреодолимый тончайший континуум. Кошка Инь и кошка ян. Инь прыгает, ян повторяет. Ян повторяет, Инь корректирует. Обратные связи. С точки зрения независимого наблюдателя они равноценны. Инь и ян. Кто причина? Кто следствие? Причина тот, кто первый. А кто первый? Но с точки зрения прозорливого наблюдателя или, по крайней мере, того, кто знает, что мгновенная передача сигнала невозможна, первый должен быть.

Представим себе треугольник, стоящий на своей вершине, который призван изобразить экзистенциальный мир самосознания. Разумеется, этот рисунок совершенно условен, но его наглядность поможет нам разобраться в деталях. Его вершина и есть Я , а весь треугольник, восходящий из этой вершины, - это оно . Мы уже говорили, что если физическая Вселенная состоит из космических тел, то только эти тела и существуют. Существование Вселенной с одновременным существованием всех ее тел и частей этих тел приводит к удвоению этой Вселенной – точно так же, как если вы, покупая прибор, получаете вместе с ним комплект всех его запасных частей, то у вас имеется фактически уже два прибора, а не один. В один момент времени существовать должно что-то одно. Это вопрос нашего языкового выбора. Допустим, что существуют только тела. Если в свою очередь все космические тела порождаются атомами, то только атомы и существуют. Если атомы порождаются квантами, то только кванты и существуют. Если кванты порождаются Дао, то только Дао и существует. Но Дао не существует в том единственном экзистенциальном смысле, который имеет значение для нас. Кого-то придется принести в жертву – или нас, или Дао. Выбирайте. Конечно, вы выбираете и то, и другое. В результате этого хитроумного решения, мы сами вводим себя в самообман. Истинное ничто превращается в фальшивый нуль. Теперь от Дао-Брахмана-Святого Духа нас отделяет нуль – дно языка.

Основание такого треугольника, который стоит на своей вершине, является бесконечно малой величиной - математической точкой. Но в действительности, наш мир покоится даже не на точке. Он покоится на том, чему нет названия, на том, что «меньше» нуля, «ниже» ничто, «тоньше» точки. Это – Дао, абсолютное ничто. Однако, нам необходима точка опоры. Должно же с чего-то все начаться. Так появляется наше Я . Но: когда говорю «Дао», – хочу преступить черту, но не могу. Когда говорю «Святой Дух», – ничего не говорю. Когда говорю «Брахман», – говорю об атмане. Когда говорю «Я», – говорю «оно».

Назовем эту фигуру «Треугольником бытия». Этот экзистенциальный мир Е содержит все объекты самосознания: все тела, все идеи и образы, все языковые элементы и все языковые конструкции из этих элементов. Все, что мыслится. Поэтому «Треугольник бытия» намного «больше», чем физический мир. Но сказанное требует уточнения. Очевидно, физические тела не находятся в нашем самосознании. Правильнее говорить об идеях тел. На этом настаивал Платон, а вместе с ним все идеалисты и материалисты. Но что представляют собой сами тела? Конечно, стул, на котором вы сидите, не находится в вашей голове. Но что такое этот стул? Совокупность атомов, которые состоят из квантов, которые состоят из Дао. В каком же смысле существует стул? И в каком смысле существуют его ножки, седалище и спинка? Целое и его части не могут существовать одновременно, в одном кванте времени. Только не говорите, что существует стул и одновременно его части. Иначе, я предположу, что вы сидите сразу на двух стульях. Удобно вам на них? Если существует целое, то не существуют его части. Именно этим целый стул отличается от сломанного стула. Куда делся целый? Целый стул больше не существует. Он остался в прошлом, в другом кванте времени. Теперь, в настоящем кванте времени существуют только его части. Но нам совсем не обязательно ломать стул, чтобы получить его части. Они уже есть в нашем самосознании, и мы с легкостью переходим от образа стула к образу любой его части, и с той же легкостью мы переходим к образу комнаты, частью которой является стул. Мы видим языком. Всякое существование оказывается функциональным. Вещью для нас. Мерцает сам язык. Мерцает наше самосознание. Именно об этом мерцании дхарм говорил Гаутама.

Счастливая догадка посетила однажды Беркли. Он стал говорить о субъективном существовании мира. Этот христианский епископ со своим «солипсизмом» даже не догадывался, что замахнулся на всю европейскую философию и на своего христианского бога. Когда он решил посетить капеллана Свифта, тот предложил ему пройти сквозь дверь. Глупый Свифт вряд ли понимал, как и сам Беркли, как далеко можно зайти с этой идеей о субъективности бытия, он просто был «реалистом».