Рудольф Штайнер - GA 222 - Импульсирование мирового исторического становления духовными силами

Да, это как раз большая разница, воплощает ли человек в своей речи, в которую он врастает, также идеалы, или же нет. Сегодня нам приходится переживать то, что люди которым предстоит стать студентами, имеют ещё некоторое чувство по отношению к тем словам, которые относятся к внешнему, так сказать, к грубо-конкретному, но которые сразу же прекращают думать, у которых обрывается нить мышления в тот момент, когда им надо подняться до чистого мышления, до мыслей отражающих нечто духовное. Как раз у людей современной образованности чаще всего случается так, что у них обрывается нить мышления, когда им приходиться воспринимать значительные идеи чистого мышления. Тут слова становятся для них лишь видимостью. Да, в наше время дети вживаются в такой язык, слова которого уже не имеют крыльев, способных поднять над земной жизнью. В первый период своей жизни, до 7-ми летнего возраста, человек всё же находится ещё в состоянии, дающем ему возможность иметь некоторые переживания духовного во время сна через отзвуки речи, когда он переживает своё человеческое окружение. Если же это окружение, исходя из материализма, отрицает духовное, то оно отрицает и самое себя. Ибо оно, ведь, есть душа - дух. Так что в этот период человек имеет во время своего сна ещё нечто духовное. Он имеет его также и во второй период своей жизни, от 7-ми до 14-ти лет. Но если в словах, которые человек воспринимает, не содержится больше совсем никакого идеалистически-спиритуального значения, как это и бывает в этот материалистический век, в котором также и религиозные представления потеряли своё сильное спиритуальное влияние на души людей, тогда человек по достижении 14-ти лет, по достижении половой зрелости, врастает в такую душевную жизнь, которая приковывает его и во время сна к физическому миру, душа не может больше освободиться от физического и во время между засыпанием и пробуждением. Слова, отзвуки слов, становятся тем, что принуждает его, что приковывает его к физическому. И в то, что человек переживает между засыпанием и пробуждением, врываются со всех сторон вибрации гула минерального мира, а также шорох вибраций растительного мира в их физической значимости. Это дисгармонично пронизывает во время между засыпанием и пробуждением отзвуки речи, и тогда душа не в состоянии выработать то, что Гений речи иначе мог бы вложить в человеческую речь, и что могло бы привести к взаимопониманию между душою человека и Существами Высших Иерархий. И тогда наступает то своеобразное состояние, при котором душа, переживая нечто, не сможет этого высказать, ибо она переживает это в бессознательном состоянии, но это переживание есть то, при котором душа переживает нечто, что может быть охарактеризовано следующим образом: человек, достигший половой зрелости, приходит в состояние сна, в духовный мир, перед ним открывается мир Архангелов. Он ощущает этот мир Архангелов. Но при этом не протягивается никаких связующих мыслительных нитей от мира Архангелов к его душе, и от его души к миру Архангелов. И он, при пробуждении, возвращается в своё физическое тело под впечатлением этого ужасного лишения. И это состояние действительно наступило для большей части человечества, начиная со времени последней трети 19-го столетия. И за порогом того, что человек сознаёт, в подсознательном человеческой души, у многих человеческих душ находится нечто, что при пробуждении заставляет их бессознательно сказать себе: вот мы родились в некоем мире, в некой обстановке, которая не даёт нам возможности правильным образом вступить во время сна в духовное бытие. И такие души, переживающие это состояние, хотят сказать: нас, как своих детей, принял в себя некий мир людей, но этот мир в своих словах лишил нас духовного. Всё это живёт в тех ощущениях, которые молодёжь часто противопоставляет старшим. Такова духовная подоснова тех ощущений, которые выступают благодаря движению юношества. Чего же хочет сегодня молодой человек от старших? Он не может этого сам высказать, ибо его сознание, благодаря тому образованию, которое он получил как наследие от старших, скорее задержалось, чем раскрылось. Он не может высказать, но он ощущает, переживает это в потёмках своей душевной жизни: я должен, будучи юным, разобраться в том, что дано мне старшим поколением, и найти правильный путь. Это старшее поколение должно ещё меня воспитывать, но оно лишает меня возможности там, где это нужно, найти взаимопонимание с духовным миром.

По мере того, как материализм будет всё более формироваться во всех областях жизни: в области познавательной, в области искусства, в области религиозной, в той же мере юность и старость всё труднее смогут понимать друг друга, ибо юность ощущает: ей приходится иметь по отношению к старости чувство, что старость лишила её идеализма речи, того значения слов, которое указывает на спиритуальную жизнь. Материализм современной цивилизации разделяет молодое и старое поколения. И основной источник, вызывающий непонимание между юностью и старостью, заложен в том, что вследствие пожирания человеческой речи материализмом возникает нездоровое состояние душевной жизни спящего молодого человека.

Известные явления современной цивилизации нельзя понять без того, чтобы не обратиться к духовной стороне жизни, ибо мы живём в эпоху развития души сознательной, и тогда должно быть осознано, что именно образует человека в духовном, и что способствует его развитию. И взаимопонимание между юностью и старостью может быть опять достигнуто лишь тогда, когда наша человеческая речь станет такой, что слова опять получат крылья, которые они утеряли, которые помогут подняться им из области лишь грубо материальной конкретности к переживанию идеалов.

Человечество Средней Европы отпраздновало в 1859 году юбилей Шиллера, но это было в то же время, неким образом, как раз годом смерти настоящего идеализма. И то, что молодёжь теперь переживает в связи с Шиллером, и к чему она часто относится с презрением, так как она не переживает настоящего Шиллера - это лишь внешнее звучание слов и набор слов, это не то, что в действительности жило в самом Шиллере, ибо слова более не имеют тех крыльев, которые они имели во времена Шиллера, и которые возносили в царство идеалов. И когда мы теперь преподносим молодёжи с нашими, исполненными филистерски-прозаическим значением, слова Шиллера, то это становится скорее балластом для души, а не освобождением душевной жизни.

И невозможно каким-либо внешним путём опять дать душе то, что ей нужно, и не с помощью туманных, так называемых идеализмов, которые суть лишь кажущиеся идеализмы, которые возникают время от времени из среды материализма нашего времени, правда, с добрыми намерениями, но которые, по существу, в отношении мыслей фальшивы. То, что душе требуется, можно дать лишь, если через действительное духовное познание опять вернуть речи её размах, её полёт так, чтобы она снова могла привести к Гению речи. Речь, такая, какая она сегодня, пригодна только более или менее как средство изъяснения на физическом плане. Даже в отношении декламации и речитатива мы дошли до того, что и тут стали подчёркивать прозаическое содержание. То, что ведёт к образности речи, что ведёт к ритму, к такту, к мелодически-драматическому, т.е. всё то, что приводит нас к душевному, а в душевном через музыкально-имагинативное возносит нас в духовный мир - да, мы дошли до того, что всё это отброшено, и, таким образом, можно сказать, мы предоставили дальнейшую уступку материализации речи.