Юрий Фролов - Правда о зомби. Секретные проекты спецслужб

Тут уместно вспомнить Нюрнбергский процесс над нацизмом с участием судей стран-победительниц. Прокуроров и судей интересовали явные факты фашистских зверств во всеевропейском масштабе, реальное участие каждого из подсудимых в руководстве террором на покоренных фашистами территориях. Но, к сожалению, в то время мало внимания реалистами-политиками уделялось влиянию на поступки вождей рейха черно-мистических воззрений как самого Гитлера, так и его близкого окружения. Скорее всего, именно поэтому не была создана компетентная комиссия из авторитетных в то время гипнологов, специалистов по экстрасенсорным явлениям, которые при допросе близкого окружения Гитлера могли бы на основе полученных от преступников данных пролить свет на психологию самого Гитлера.

Сторонники мистицизма считают его одержимым темными силами и этим объясняют как его феномен влияния на тысячные толпы при выступлениях и парадах, так и его распоряжения, касающиеся зверского уничтожения неарийского населения на покоренных славянских территориях. По их мнению, Гитлер вполне разумно не проявлял явного своего контакта с потусторонними силами зла и прилюдно никогда не отрицал господствующего в Германии лютеранства. Значит, не настолько он был сумасшедшим, раз понимал, что мессия нации должен хотя бы внешне признавать официально существующую религию. Покажи открыто Гитлер свое пренебрежение к лютеранству, он бы быстро лишился моральной опоры среди мощного среднего слоя обывателей, посещавших кирху. Распространись широко слух, что фюрер втайне поклоняется черным сатанинским силам, укрепляющим его владычество над народом, верующие (а их в

Германии в то время все же был солидный процент) внутренне отшатнулись бы от него. Стало бы труднее держать нацию в слепом повиновении. Наверное, из этих простых сейчас для нас понятий, но тогда «заповедных» для большей части населения Германии, и стал активно воздействовать на умы молодой и еще никому не известный Адольф Шикльгрубер.

По словам того же Кубичека, будущий фюрер порой впадал в экзальтацию, был слишком эмоционален, а потом даже «неуправляем». Не эта ли сила, почерпнутая от мистического копья Лонгина, и уверенность, что он в будущем сыграет особую роль в судьбе нации, начинала двигать молодым Адольфом, когда он сам был «никем в обществе»? И не могли Адольф быть настолько скрытным от Кубичека, что тот не мог просто знать о посещении Адольфом некоторых полузакрытых «развлекательных заведений для мужчин»? А ведь в те годы таковые существовали в Германии. И на их посещение не требовалось больших денег. Опять, как считается, это не доказано. Адольф в юности морально чист.

Для сторонников мистического развития психики Гитлера есть мнение немецко-американского психолога и социолога Эриха Фромма, который считал, что «.школьные неудачи Гитлера объясняются его все большим погружением в мир фантазий и что истинная причина конфликта с отцом — сопротивление попыткам отца вернуть сына к реальности и заставить его заняться устройством своего будущего». Опять же в этом таятся будущие способности фюрера бескомпромиссно разговаривать не только со своими подчиненными генералами, но и безапелляционно говорить в толпу слушателей, умении психологически подчинять ее своему влиянию.

Перенесемся в биографии Гитлера немного далее и скажем словами Фромма, что «некоторые разновидности нарциссизма (углубленной самовлюбленности. — Лет.) можно рассматривать как профессиональный порок политических лидеров, глубина которого зависит от степени убежденности в собственной провидческой миссии, от уверенности в собственной непогрешимости, а также непререкаемости личной власти». Именно потому в своих ссылках мы приводим высказывания Алана Буллока, что этот историк стоит как бы особняком, он не немец и не русский — и потому может оценивать факты более объективно, без эмоций, как третейский судья.

Многие исследователи различных эпох тирании справедливо отмечали, что деспотами двигало не только стремление к власти, но и внутренний комплекс собственной отверженности в обществе задолго до прихода к руководству. То есть в их зрелые годы проявляются, подспудно или явно, сугубо личные отрицательные мотивы. Это отмечает в характере Гитлера и Алан Буллок: «Пережитые. разочарования и унижения питали его ненависть и желание отомстить обществу, отвергнувшему его, и одновременно распаляли его волю в победу, достичь цели, лишь только наконец представится возможность проявить себя». Так постепенно Гитлер начал увязывать свои личные беды с происходящими общественными, а затем и политическими процессами. Вот что пишет сам Гитлер в «Майн кампф» о воздействии на него бурных событий первой мировой: «Подобного рода жестокая борьба за выход наверх зачастую уничтожает в человеке естественную склонность к состраданию. Собственная борьба за существование убивает в нем жалость к несчастьям тех, кого он оставил позади».

Это ли не катехизис, не указание молодой личности-неудачнику, как вырваться из порочного круга бедствий и обрести хоть какую-то властишку над человечьими душами, выше которых он себя втайне считает! Прочь сострадания к тем, кто остался позади — провозглашает «Майн кампф» и личный пример фюрера, который не скрывал своего бедственного прошлого от широких масс и тем самым стал им еще более близок.

Как всякий политик, мечтающий стать пророком своего народа, Гитлер еще на заре карьеры начал создавать свой катехизис. Имеется в виду книга «Майн кампф» («Моя борьба»), где на многих страницах фюрер откровенен настолько, насколько может быть откровенен молодой человек, числящийся среди ровесников в неудачниках, но бредящий вождизмом. Это скрываемое чувство своеобразной неполноценности и двигало молодым Гитлером, когда в 1923 году он написал в «Майн кампф»: «Мы вырастим молодежь, перед которой содрогнется весь мир, молодежь требовательную, резкую и жестокую. Я так хочу. Наша молодежь должна отличаться всеми этими качествами, должна быть безучастной к страданию. Я хочу в ее взоре видеть блеск глаз хищного зверя». И через восемь лет в спецлагерях для скаутов начали выращивать именно такую молодежь с «блеском глаз хищного зверя». Это были знаменитые формирования «Гитлер-югенда». Они стали надежной опорой фюрера в завоевательных кровавых войнах. Давая присягу, молодые воинственные арийцы фанатично и восторженно говорили: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, — мой вождь, в верности и мужестве. Я обещаю тебе и всем, кого ты назначишь моими начальниками, повиноваться до самой смерти». До самой смерти, до последнего патрона дрались элитные эсэсовские части, что подтверждено многочисленными свидетельствами советских воинов, положивших немало жизней и проливавших кровь, чтобы сломить эсэсовское сопротивление.