Юлиус Эвола - Метафизика войны

Если такова идея «священной войны» как материальной и в то же время духовной борьбы, присущая арийским народам, то дальнейшее, более подробное рассмотрение арийского Рима поможет избежать некоторых «романтических» искажений, которым подверглась эта концепция в более поздний период у некоторых народов, прежде всего нордических. Мы имеем в виду так называемый «трагический героизм», любовь к сражению ради него самого, которая среди нордических народов принимает титаническую, «нибелунговскую» и фаустовскую форму. В той степени, в которой это не просто литература, она, несомненно, содержит отблески арийской духовности; но, тем не менее эта форма опустилась до уровня, соответствующего цивилизации воинов, поскольку высший уровень изначальной духовности, бывший не столько героическим, сколько «солярным» и «олимпийским», не сохранился. Римская концепция не знает таких искажений. Ни внешне, ни внутренне война не может быть последним словом; она скорее является средством завоевания силы столь же умиротворённой, сколь совершенной и неосязаемой. Выше мистицизма войны, как в высшей арийской концепции, так и в римской, находится мистицизм победы. Солдаты Фабия приносили не романтическую клятву победить или умереть, а вернуться победителями — что они и делали. В римской церемонии триумфа, которая, как мы уже говорили в другой статье, носила скорее религиозный, нежели военный характер, личность победителя состояла в тесных отношениях с Юпитером, арийским богом космического порядка и закона. Настоящая идея Pax Romana [21] «Римский мир» (лат.). Период в истории Римской империи, продолжавшийся приблизительно с 27 г. до н. э. По 180 г. н. э., во время которого империя не вела крупных войн. — прим. перев. имеет ярко выраженные «олимпийские» черты. Чтобы осознать это, нужно просто ознакомиться с писателями века Августа, и прежде всего с Вергилием. Здесь мы найдём не отрицание духовного напряжения войны, но её плодородную и светлую кульминацию — как таковая она знаменует преодоление войны как самодостаточного явления и мрачно–трагического действа.

Таковы фундаментальные элементы, характеризующие высшую арийскую концепцию сражения. В важности их восстановления сегодня не будет сомневаться никто, кто считает текущий конфликт не просто «частным» делом определённых наций, но предназначением, призванным уничтожить запутанные и насильственно установленные положения, привести к новому общему порядку, поистине достойному имени «римской духовности».

Согласно известному критику западной цивилизации, характерными чертами заката современного Запада являются, во-первых, патологическое развитие действия ради самого действия, а во-вторых, презрение к ценности познания и созерцания.

Этот критик не подразумевает под познанием рационализм, интеллектуализм или пустые игры писателей; не понимает он под созерцанием и бегство от мира, отречение от него или превратно понятое монашеское уединение. Напротив, познание и созерцание предстают здесь наиболее естественными и подходящими для человека формами причастности к сверхъестественной, сверхчеловеческой и сверхрациональной реальности. Несмотря на это пояснение, в основе вышеописанной концепции содержится неприемлемое для нас положение. А именно, фактически молчаливо предполагается, что всякое действие в материальном мире ограничивает, и что высший, духовный мир достижим только иными, не связанными с действием, средствами. [22] Под этим критиком, очевидно, понимается Рене Генон. — прим. перев.

В этой идее легко прослеживается влияние определенной жизненной установки, полностью чуждой духу арийской расы, даже если она уже настолько прочно укоренилась в мышлении христианского Запада, что в той же форме прослеживается в имперской концепции Данте. Древние арийцы не противопоставляли действие и созерцание — это были лишь разные пути к одинаковой духовной реализации. Иначе говоря, они полагали, что человек способен преодолеть свою личную обусловленность и стать причастным к сверхъестественной реальности при помощи как созерцания, так и действия.

Отталкиваясь от этой идеи, необходимо иначе оценить характер прогрессирующего упадка западной цивилизации. Традиция действия характерна для арийцев Запада; однако, она претерпела последовательный упадок. Современный Запад знает и почитает исключительно секуляризованное и материализованное действие, лишенное любых форм взаимодействия с трансцендентным — профаническое действие, которое фатальным образом выродилось в лихорадочную одержимость действием ради действия, которое производит простые механические эффекты, обусловленные текущим моментом. Такому выродившемуся действию в современном мире уже соответствуют не аскетические и подлинно созерцательные ценности, но лишь некая беспорядочная культура и бесцветная, условная вера. Такова наша точка зрения на ситуацию, сложившуюся сегодня.

Если основной идеей всего сегодняшнего движения обновления является «возврат к истокам», то в качестве наиважнейшей задачи необходимо рассматривать сознательное возвращение к осознанию примордиальной арийской концепции действия. Эта концепция должна оказать преобразующее воздействие и пробудить в новом расовосознательном человеке дремлющие жизненные силы. Мы хотели бы здесь совершить общий экскурс в мир мышления древних арийцев с целью вновь извлечь на свет некоторые фундаментальные элементы нашей общей традиции, уделив особое внимание арийскому пониманию сражения, войны и победы.

Для древних арийцев война как таковая означала вечное сражение между метафизическими силами. С одной стороны находилось светлое олимпийское начало, солярная и ураническая (небесная) реальность; с другой — жестокое насилие титано–теллурического начала, варварское в классическом смысле этого слова, феминно–демоническая сущность. Тема этого метафизического противостояния постоянно проявляется в бесчисленных формах мифов всех традиций арийского корня. Всякое сражение на материальном уровне рассматривалось, в большей или меньшей степени, как эпизод этого высшего противостояния. Но арийцы считали себя воинством олимпийского начала, и сегодня необходимо вновь распространить эту концепцию среди арийцев как оправдание или высшее освящение не только стремления к гегемонии, но и самой имперской идеи, чей антисекулярный характер очевиден.

Согласно представлениям традиционного мира, вся реальность символична. Это справедливо также и для войны, рассматриваемой с субъективной и внутренней точки зрения. Таким образом, война и путь к божественному сплетаются воедино.