А Смирнова - Секреты мироздания

В 1936 г. Пенфилд на основе клинических исследований сделал следующее заключение: «Имеются данные о наличии уровня интеграции в центральной нервной системе более высокого, чем интеграция, которую можно найти в мозговой коре… Необходимая основа сознания лежит вне мозговой коры, возможно, в диэнцефалоне [гипоталамической области]…

Высший уровень интеграции, описанный Хьюлингом Джексоном [известным английским неврологом], локализуется не в лобных долях, как он считал, а в диэнцефалоне и мезенцефалоне», т. е. центральная интегральная система расположена в верхних отделах мозгового ствола (рис. 5.2). При поражении центрэнцефалической системы сознание человека выключается.

При раздражении электродами определенных частей головного мозга, по наблюдениям Пенфилда и его коллег, у некоторых больных возникали переживания «уже виденного» (« deja vu ») и «уже пережитого» (« deja vecu »). Например, у одной больной при воздействии электродов возникало ощущение того, что эта операция уже производилась раньше, и она даже знает, что будет хирург делать дальше. Другой больной стало казаться, что сейчас она рожает ребенка, причем окружающие предметы и события точно соответствуют тому, что окружало больную при действительных родах. «Обычно, — пишут Пенфилд и Робертс, — когда раздражение во время оперативного вмешательства вызывает у больных реакцию, отражающую прошлый опыт, сам больной считает, что его ответ — это нечто, имевшееся в прошлом опыте. В то же время больной может вполне осознавать тот факт, что он лежит на операционном столе. Таким образом, больной в состоянии размышлять, говорить об этом двойственном представлении и рассматривать его как странный парадокс.

Молодой человек И. Т. (Пенфилд и Джаспер, 1954, с. 136), недавно приехавший со своей родины, Южной Африки, восклицал во время раздражения верхней поверхности правой височной доли: «Да, доктор! Да, доктор! Вот я слышу смех людей — моих друзей — в Южной Африке». После прекращения раздражения больной мог обсуждать свое двойственное переживание и выражать удивление, так как ему казалось, что он был со своими кузинами у них дома, где он смеялся вместе с двумя молодыми девушками. Он не помнил, над чем они смеялись… По крайней мере, для больного вся сцена была так ясна, как если бы он закрыл глаза и уши и буквально через 30 секунд после этой сцены воспроизвел бы всю сцену «по памяти». Все то, что он видел, слышал и его личная интерпретация — было воспроизведено при приложении электродов.

Важно, однако, что во время воспроизведения прошлого переживания у больного не было побуждения говорить со своими кузинами; и он обращался к «доктору», находившемуся в операционной… Больные никогда не считали подобный опыт воспоминанием. Им представлялось, что они как будто вновь слышат, вновь видят — вторично переживают моменты прошлого…

Одна больная слышала рождественскую песню на своей Родине в Голландии. Ей казалось, что она находится в церкви и что она так же растрогана красотой окружающего, как это было в сочельник, несколько лет назад.

При описываемых реакциях на электрическое раздражение не бывает неподвижных образов. «Вспышка пережитого» имеет значительные зрительные и слуховые компоненты. Они всегда развертываются в виде зрительных и звуковых ощущений, а также, хотя и редко, в виде ощущения положения тела.

Когда электрод нейрохирурга случайно активирует пережитое в прошлом, то переживание развертывается от момента к моменту.

Это несколько сходно с магнитофонной записью или с лентой кинофильма, на которой запечатлено все то, что однажды пережил индивидуум… Лента времени в таком фильме, проходя вперед, следует от начала к концу, никогда не движется назад, даже если она воскрешалась из прошлого. Представляется, что лента движется вперед с тем же неизменным шагом времени… Пережитое в прошлом воскрешается до тех пор, пока приложены электроды.

Оно не останавливается, не возвращается назад, не перекрещивается с другими периодами. Когда электроды убирают, переживание останавливается так же внезапно, как и началось.

Прервав раздражение и вскоре повторив его в той же или соседней точке, можно иногда повторить какой-либо кусок ленты. В этом случае каждый раз ответ начинается с того же момента времени». Наличие «вспышек пережитого в прошлом» указывает на то, что запечатленное в памяти сохраняется на длительный период времени. Пенфилд высказывает предположение, что подобно ленте кинофильма, содержание записи проецируется на экране человеческого сознания, а его дубликат, созданный прохождением потенциалов по постоянно меняющимся кругам конечной интеграции, запечатлевается во временной последовательности между предыдущими и последующими событиями, совершенно точно в мозгу человека.

Профессор Берлинского университета Герман Эббингауз(1850–1909) в книге «Основы психологии» (1912) писал: «Головной мозг является центральным органом чисто телесных и недуховных процессов». Носитель же духовной жизни, как совокупность всего содержания сознания, называется душой. «Только совершенный педант будет этим смущаться и стремиться даже совсем изгнать это слово из психологии… В тесной зависимости от воззрения на душу, как на существо неделимое и простое, находится и мысль о связи души с мозгом, связи, ограниченной одною лишь точкою или — самое большее — точно ограниченною небольшой областью. Действительно, трудно себе представить отношения между простым [душою] и пространственно столь обширным органом, как мозг, на протяжении всей его массы… Дело поэтому представляется так, что душа — самое большее — может находиться только в одном непротяженном элементе тела, в одной его точке, влиять на него и воспринимать от него воздействия. Как следует представлять себе внутреннее строение мозга, чтобы оно могло целесообразно служить находящемуся где-то в нем седалищу души?

Образно говоря, оно должно было бы походить на карту железных дорог Франции. Это значит, что нервные пути должны с известною определенностью указывать на один и тот же центр, в котором они сходились бы и из которого исходили бы. <���…>

Далее, как должен был бы функционировать мозг в случае существования в нем седалища души? Очевидно, с разрушением этого определенного места или заполнения его иной тканью, вместо нормальной, вся душевная жизнь в ее зависимости от тела совершенно прекратилась бы; повреждение же всех остальных мест имели бы лишь маловажное значение и лишь постольку, поскольку они прерывали бы связь с определенными периферическими органами».

Действительно, многочисленные клинические данные о последствиях крупных травм мозга, его повреждений во время войн, врожденные аномальные случаи демонстрируют относительно малую чувствительность умственных способностей к обширным повреждениям мозга.