Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

Я почему так много о Далиде? Мой Опыт и ее касается, даже очень.

Но по порядку. Ротару еще только начала петь, а я уже каким-то чудесным образом оказался на телевизионном шоу “Поле чудес”. Сейчас я не смотрю эту муть с нездоровым ажиотажем вокруг денег и всего материального, но раньше, признаюсь, нравилось. Нравился сам процесс разгадывания кроссвордов, я по этой части мастак… И вот я на сцене: легок, остроумен, обаятелен. Прошел несколько туров; разумеется, всех победил. Несколько раз побывал “банкротом”, за что и отхватил кучу денег. Но главное — впереди; в заключительном туре счастливца ждет самый престижный выигрыш — иноземный автомобиль. Зал притих, Затаился — муха пролетит слышно. Ведущий предлагает последний, самый каверзный допрос: настоящее имя французской “звезды” Далиды? Ничего сложного для меня! “Иоланта Джильотти!”—и театральная пауза ведущего…и зал вырывается аплодисментами? И я на новеньком французском авто уже за пределами студии, уже у ворот проходной, где одиноко дожидается (конечно же, меня!) женщина в белом. Да какая! Я распахиваю дверцу, София Ротару — в машине, поехали! Такое счастье, любимая певица рядом, я готов с ней на край света.

“Вперед?” — спрашиваю я, и она с готовностью отвечает: “Только вперед! На Карпаты, к маме”.

…Я мчу по стране. Певица отдыхает на заднем снденье. Она свернулась калачиком, спит. Иногда нас останавливают важные, самодовольные “фараоны” ГАИ. И тогда я прикладываю палец к губам: “Тише, не разбудите Софию Ротару”. Они извиняются, тихо пятятся, а я мчу дальше. Очень важно, что я живу в реальности, а не ощущаю ее, не осознаю крыльев трансцендентального Опыта.

И вот мы наконец на месте. София вводит меня в дом, мать бросается ей на шею… Вопросительно смотрит на меня. “Это мой друг, — говорит певица, — знакомься, мама. Славик — очень талантливый музыкант, скрипач”. Мать уходит и вскоре возвращается с футлярчиком. В нем очень старая, очень ценная скрипка.

— Сыграй, сынок, — просит она. — Сыграй для нас, — присоединяется София. Мне боязно дотрагиваться до столь дорогой реликвии. Но и отказаться не могу, беру скрипку в руки, взмахиваю смычком — и полилась веселая, истинно молдаванская мелодия… И я весь в ней, весь в музыке; чудеса, никогда раньше не предполагал в себе способностей! А передо мною уже огромный концертный зал, и он переполнен; я играю для всех и сам наслаждаюсь и, чувствую, приношу людям великую радость.

София Ротару постоянно радом; она и представила меня залу; я играю для нее, в её честь, отсюда такое вдохновение. А после завороженная тишина, атмосфера всеобщего восторга, любви, радости; я кланяюсь. Аплодисменты! Что делается, что делается в зале, такое наслаждение доставил людям! И вновь смычок ложится на струны… Перед глазами Далида, страдающая Далида; моя музыка в ее честь. Скрипка, смычок, душа слиты в одно. Вся грусть моя, все чувства в груди, вся любовь — в едином поющем нерве… Уже не Далида, все человечество — тоскующее, больное, усталое — перед глазами; ему, скорбному человеческому роду, не понимающему своего пути, цели, космического назначения, мой реквием.

А сердце разрывается на части, я физически чувствую его перенапряжение, боль; еще мгновение, и оно не выдержит, разорвется. О, страдающая душа Иоланты Джильетти! Пусть мое сердце не выдержит, разорвется, но я не прекращу игры, пока не спасу тебя, не вырву из подземелий Камалоки к свету! И — о, чудо! — на сцене действительно замерцал, появился свет; он все плотнее, уже угадываются контуры фигурки, одежда — и вот рядом с нами, рядом с Софией и со мной, сама Далида. Благодарение Богу! я вырвал из чистилища скорбную душу, вызволил своим нечеловеческим устремлением, и в этом мне помогла старинная скрипка.

Что дальше? А ничего, я очнулся. Долгоиграющая пластинка не прошла и половины пути.

Что значит сей Опыт? Я действительно помог несчастной душе или это только отзвук желания? Конечно, не я, это моя Сущность затратила столько сил, это ей надобно в первую очередь помочь другой Сущности, попавшей в беду. Но ведь и я, как Личность, “при чем”. Ведь нелепый и ранний уход певицы из жизни — это и моя личная боль, моя скорбь и утрата; значит, мы уже вместе работаем во спасение заблудших душ, Сущность моя и моя Личность, — о, как прекрасно! Высшее “Я” сбрасывает вуаль и открывается перед человеком… Человек на-конец просыпается от долгого сна: чудесное пробуждение! До этого человек разный, с разорванным сознанием: низшее (Личность) не понимает Высшее (Сущность), не понимает ее цели — отсюда разрыв, страдание. После слияния человек един, “как морская вода, которая везде и всюду одна — соленая”.

P.S. Но если Сущность в состоянии вытащить чью-то грешную душу из глубин Камалоки, значит, ей ничего не стоит спасти и самою Личность, которую она опекает от рождения, как малое дитя? Иными словами, может ли моя Сущность спасти меня от треклятой болезни? Может, конечно, да, но не очень охотно почему-то делает это. Что ж, ей сверху виднее. Есть какая-то недоступная моему понятию целесообразность.! И потому остается одно: в полном бесстрастии и отрешенности произнести смиренно: “Да будет воля Твоя, Господи, Я готов”.

21 февраля, четыре часа утра. Боже мой, с кем поделиться, кому рассказать?! Снова парение, радостный полет высоко над землей… “Дирижабль”, все та же кабина, те же лица, фигуры в белом. Но связь более ясная, прозрачная, что ли, не успеешь и рта открыть — уже вот он ответ: четкий, понятный. “Вы хотите меня спасти?” — “Да, хотим”. — “И это возможно?” — “Вполне”. — “Господи, я вас так ждал… Вы, наверное, инопланетяне?” — “Это не имеет значения… Ну-ка, сынок, наберись мужества, потерпи…” И снова меня трясло и жгло, высасывало из меня больную плоть прямо-таки с корнем. Но теперь я вытерпел бы и не такие адские боли.

…А потом — затишье, как-то сразу, без перехода. Вероятно, я был вне сознания. Очнувшись, подумал, что я снова на грешной земле, у себя в постели. Но нет, те же светильники над головой белоснежные стены. И голоса. Вернее, голос во мне, изнутри как-то произрождается и оживает: “Ну вот и все… Терпение — великое качество, и ты, сынок, кажется его наработал”. — “Значит все позади, я буду жить?” — “Конечно; при лю-бом результате, даже самом печальном”. — “Но мы встретимся еще? Вы придете?” — “Обязательно, сынок. Ибо высшая целесообразность, которую ты жаждешь понять, звучит просто: “Готов ученик, готов ему и Учитель”.

21 февраля, 5 часов 45 мин. Попробовал уснуть, куда там! Сегодня, что ли, пятница? Надо залом-нить этот день, хорошенько запомнить. Господи, если я не схожу с ума, если мой мозг не поврежден окончательно, то что все это значит?

22 февраля, суббота, 4 часа утра. Только что закончился Сеанс. Семь летя вырабатываю в себе это качество — бесстрастность и, кажется, чего-то достиг. Жить без страстей — не значит быть холодным и пустым, как базальтовый перст, упершийся в небо. Это тяжелая форма паранойи, не более. Бесстрастие — это когда страсти полностью заменены великодушием и милосердием. Но об этом после. Главное, более-менее точно воспроизвести минувшую сцену, разговор. Мне кажется, это нетрудно: все образно, живо перед глазами, ум, как никогда, ясен, чист.