Глеб Александров - Сокровище чаши

Старик Крокс всю долгую жизнь занимался делом, к которому его душа не лежала никогда.

Удивительно, но можно было уже давно найти что-то не столь опасное и более подходящее его почтенному возрасту; да и Сыны Света в последнее время стали очень уж активно вмешиваться во взаимоотношения племён и государств, чего они обычно старались не делать, обитая на Белом Острове и не вдаваясь в подробности жизни хлебопашцев и торговцев на протяжении многих и многих лиг вокруг них.

Крокс был не просто работорговцем. Он не перекупал рабов – он добывал их, совершая набеги на деревни и мелкие города живущих на дальних островах торговцев, хлебопашцев и ткачей.

Старый виман Крокса видал разное, даже участвовал в битве близ острова Камит между армиями господ Хиронто и Марианвана много лет назад, когда Крокс, тогда ещё совсем молодой и драчливый, горделивый сын своего Отца, Аркуата из рода Винуаториев, думал, что весь мир создан лишь для того, чтобы он, Крокс, его завоевал. Он был молод и глуп тогда, и лишь случайность не дала ему погибнуть там, где гибли десятками тысяч: лучи Капиллы не щадили никого, они вспенивали океан, и тысячи жизней отдавали свой последний вздох морю и ветру, так и не поняв, что произошло. Виман, на котором род Винуаториев выступал на стороне побеждённого тогда Хиронто, отстал от основной армады и потому остался цел. Крокс хорошо помнит печальные и задумчивые глаза отца, что-то шептавшего самому себе, после чего на рубку поступил приказ сбавить ход и сделать вид, что сломались. Отец Крокса всегда чуял опасность загодя, и тогда этот его дар спас и весь род, и жизнь Крокса, и виман, который с тех пор давал возможность роду Крокса зарабатывать на жизнь.

Тогда, глядя на гибель армады своего господина, отец принял решение никогда больше не принимать участия в глобальных военных действиях, где цена человеческой жизни – ничто и где безжалостные лучи не дают возможности поединка, но просто сжигают и воду, и воздух, и, казалось, само пространство - вместе со всем, что было в нём: кораблями, людьми, чайками и брызгами волн…

После того случая они стали промышлять пиратством и, по большей части, работорговлей.

Безоблачное синее небо, казалось, несло такое умиротворение, что Той не сразу заметил опасность.

Виман шаммаров нёсся стремительно и тихо, заходя со стороны солнца на деревню.

Той и его семья слышали, что однажды такой вот корабль принёс не торговцев, а воинов, безжалостно убивающих всех, кто оказывал сопротивление, забирающих с собой в неизвестность всех, кого могли достать.

От кораблей торговцев его отличал цвет - чёрный. Именно такой корабль пиратов с некоторых пор стал наведываться в предгорья Гималаев, чего раньше не случалось никогда. И пока что о подобных посещениях больше ходили слухи, никто точно ничего не знал: очевидцев пираты не оставляли, или убивая, или забирая с собой, а разорённые деревни сами по себе мало что говорили тем, кто приходил на руины сожженных поселений.

Только известно было, что те, кто нес смерть и огонь, улетали на чёрном корабле.

Старый Вануат накануне собрал глав семейств деревни, и они долго, глубоко за полночь, сидели и о чём-то говорили в главном доме собраний. О чём – никто не знал. Но что грядут перемены и это как-то связано с чёрным кораблём, наведывающимся в последнее время в мирные, беззащитные деревни, – в этом не сомневались даже дети, строя догадки долгими вечерами, когда дела переделаны, трапезы окончились, а время сна ещё не наступило.

О том же волновались и степенные, гордые женщины, об этом говорили все, но главы семейств хранили молчание - так было заведено: лишь они несли на себе тяжесть главных решений и печальных известий, не посвящая женщин, детей и младших мужчин в подробности грядущих перемен.

«Всему своё время, и кому суждено – тот узнает», - так сказал Вануат. Он был мудр, а попусту сотрясать воздух о том, о чём велено молчать, никто не станет.

Последние набеги Крокса на далёкие острова не принесли прибыли. Те калеки и дети, что остались на разорённых им и такими, как он, пиратами территориях, не стоили ничего, и тогда было принято решение – идти на деревни ариев.

Это решение было неприятно тем, что, хотя деревни ариев были беззащитны и, вместе с тем, полны здоровых и сильных людей, они не были так уж и беззащитны, как показалось пиратам в первые вылазки.

Крокс слышал недавно, что виманы некоторых из его конкурентов, также посещавших деревни ариев, стали пропадать. Это насторожило старого опытного Крокса. Отчего они пропадают? Где застряли? Неужели арии столь могущественны, что смогли поймать в свои сети таких опытных воинов? Не верилось, но, тем не менее, не стоило забывать, что сыны Света были дружественны ариям и многие из этих величественных волшебников были выходцами именно из ариев. А, как известно, даже самый высокий мудрец никогда не забывает, какая кровь течёт в его жилах и в каких землях осталась его мать, а мать для ариев священна, как священен для Крокса и его рода его виман, или даже больше.

Во всяком случае, эти сообщения о пропаже нескольких бывалых пиратских семей вызывали у Крокса серьёзное беспокойство. Он был осторожен и всё больше погружался в раздумья, как ему быть: искать новые земли и острова или вообще оставить неблагодарный пиратский труд, поступив на службу к какому-нибудь не очень злобному колдуну, и закончить жизнь за сборами податей в подвластных ему, Кроксу, землях, наказывая непокорных, но абсолютно беззащитных в военном отношении вассалов.

Такие мысли одолевали его и в то утро, когда на горизонте появились квадраты полей арийской деревни, и квадратики дворов, и стада скота – будущие рабы ещё не знали, что они рабы, но это знал Крокс, знал точно и определённо, и никто на свете не мог сейчас поколебать его в этой уверенности. Корабль, несущий двадцать семь воинов, стал заходить на посадку со стороны солнца, чтобы не сеять панику среди будущих рабов, – так проще застать их врасплох и закончить дело быстро и тихо.

С утра Вануат не находил себе места.

Что-то неизбежное, как большая чёрная туча, накрывало будущее пугающей неотвратимостью и чернотой, подсказывая, что идёт беда.

Вануат был уже стар, но ясный ум и прозорливость, с возрастом взошедшая в ранг Знания, делали его не просто Главой деревни. Он был поистине отцом всем этим людям - и молодым, и старым. Он понимал и любил их всех в равной степени - и способных, и не очень; и тех, кто был его учеником; равно как и тех, кто никогда не знал грамоты и обучения. И главы семей признавали его мудрость и склонялись перед ним с какой-то детской доверчивостью, вверяя ему не только себя, но и свои семьи, так горячо любимые ими, и поля, и урожай, и скот, и дома – всё, чем владели их деды и прадеды: мудрость Вануата была незыблемым аргументом - эликсиром вечной, почти детской веры этих людей. Они знали мудрость и могли вверить ей себя настолько, что никто на свете не смог бы поколебать в них этой веры.