Шри Бхагаван - Йога: Альфа и Омега. Том 4.

Безучастность это один из методов, потому что сумасшедшие на самом деле требуют к себе повышенного внимания. Возможно они стали сумасшедшими чтобы просто привлечь внимание. Вот почему психоаналитики не так уж помогают, они уделяют сумасшедшим, невротикам так много внимания, что больные начинают жаждать этого внимания: на протяжении многих лет кто-то уделяет вам внимание.

Посмотрите, невротичные люди всегда заставляют других уделять им внимание. Они будут делать что угодно, чтобы привлечь вас. В дзенском монастыре им никто не уделит внимания, там останутся безучастными. Никто не будет волноваться и никто не подумает что вы сошли с ума, потому что если группа людей будет думать что вы сошли с ума, эти мысли создадут вибрации, помогающие сумасшедшему оставаться сумасшедшим. На три, четыре недели сумасшедшего оставляют наедине с собой. Потребности удовлетворяются, но никакого особого внимания, все остаются безучастными. Никто не думает что вы сошли с ума. И за три-четыре недели, которые сумасшедший остается наедине с самим собой, постепенно ему становится лучше. Сумасшествие идет на убыль.

Даже сегодня такое практикуют в дзенских монастырях. Западные психологи должны обратить внимание на этот факт. Многие ездили в Японию, чтобы изучить этот феномен и были просто поражены. Над этим бьются годами и ничего не помогает, а в дзенском монастыре, без всяких усилий, сумасшедшего оставляют наедине с собой и процесс начинает идти. Сумасшедшему нужна изоляция. Им нужен покой, нужна безучастность, нужно отсутствие внимания, и постепенно волнения их разума, напряжения в мозгу начинают ослабевать, исчезают. Через четыре недели человек готов покинуть монастырь. Он благодарит монахов, настоятеля монастыря и всех остальных, и уезжает. Он в полном порядке.

Поэтому на Востоке, благодаря этим методам, первый тип психологии так и не появился. А пока нет первого типа психологии, второй появиться не может. Патологический ум необходимо разобрать в мельчайших подробностях. Одно дело помочь сумасшедшему прийти в норму, и совсем другое – создать психологию безумия. Нужен научный подход, подробный анализ. На Западе эту работу проделали, вот первый тип психологии: Фрейд, Юнг, Адлер и другие создали психологию для патологического человечества. Она возможно не слишком помогает людям с их проблемами, но зато выполняется другое требование. Это требование научности: они создали первый тип психологии. Тут же становится возможным второй тип. Это психология здорового человека.

Фрагменты этой психологии всегда существовали на Востоке, но всегда в виде фрагментов, никогда не в виде компактного целого. Почему это были фрагменты? – потому что религиозные люди заинтересованы в том, чтобы привести обычных здоровых людей к трансцендентному. Они ищут понемногу, не вдаваясь в детали, не доходя до самого конца, потому что им не интересно создавать новую науку, психологию. Им интересно лишь найти некую точку опоры, некую возможность в здоровом разуме, чтобы оттолкнуться, что позволит прыгнуть в медитацию, прыгнуть в предельное. Их интересы были совсем другими. Их не заботила вся территория.

Когда кто-то хочет прыгнуть в реку, он не станет обследовать весь берег. Он найдет свободное место, какой-нибудь камень и прыгнет. Ему не нужно исследовать всю территорию. На Востоке были фрагменты второй психологии. Они есть у Патанджали, у Будды, у Махавиры и у прочих – только несколько фрагментов, всего часть территории. Подход в целом не был научным, подход был религиозным. Для этого нужно не так много. Зачем им заботиться обо всем этом? Просто расчистить немного пространства, откуда они смогут прыгнуть в бесконечность. Зачем пытаться расчистить весь лес? – а это громадный лес.

Человеческий ум это громадный феномен. Даже патологический ум это что-то огромное. Здоровый ум еще больше патологического, потому что патологический это только часть здорового ума, еще не целое. Никто не сходил с ума целиком, и никто не сможет. Только часть может обезуметь, только часть может заболеть, но никто не может сойти с ума полностью. Это в точности подобно физиологии, ничье тело не может заболеть абсолютно. Вы видели чтобы кто-нибудь был абсолютно болен? Это значило бы, что все возможные болезни человечества приключились с одним человеком. Это невозможно, никто не заходит так далеко. У кого-то болит голова, у кого-то болит живот, у кого-то лихорадка, то и другое – все это частности. И тело это такой громадный феномен, это вселенная.

То же самое и с умом, ум это вселенная. Весь ум в целом никогда не обезумеет, и именно поэтому сумасшедшего можно вылечить. Если бы ум был поражен целиком, вы бы не вернули человека, не осталось бы никакой возможности. Если весь ум поражен, куда вы его сможете вернуть? Лишь части, только части сбиваются с пути. Вы можете привести их назад, уместить их назад в целое.

Сейчас на Западе второй тип психологии проходит родовые схватки, это Абрахам Маслоу, Эрих Фромм, Артур Янов и другие. Их подход комплексный, они думают не в терминах болезни, но в терминах здоровья, сосредотачиваются в основном не на патологиях, а на здоровом человечестве. Вторая психология рождается, но этот процесс еще идет. Именно поэтому я говорю что сейчас она проходит родовые схватки, она собирается войти в мир. Рано или поздно она начнет быстро расти. И только тогда появится возможность третьего типа. Вот почему я говорю что до сих пор ее не существовало.

Будды существовали, их было миллионы, но не психология Будд, потому что никто никогда не пытался исследовать пробужденное сознание чтобы создать из этого научную дисциплину. Будды были, но никто не пытался понять феномен буддовости научным путем.

Гурджиев был первым за всю историю человечества, кто попытался это сделать. В этом смысле он был исключителен, то был пионер третьей психологии. Как всегда и бывает, пионерам приходится трудно; проникать в нечто остававшееся неизвестным, всегда нелегко, но он пытался. Он принес из темноты несколько фрагментов, но проблема становилась все более трудной, потому что его лучший ученик, Успенский предал его. Вот в чем была трудность, Гурджиев был мистиком, несведущим в мире науки, у него был ненаучный склад ума. Он был мистиком, он был Буддой. Вся забота лежала на Успенском, потому что он был великим ученым, один из величайших математиков, когда либо рождавшихся в мире, один из глубочайших мыслителей столетия. Весь успех зависел от Успенского. Гурджиев должен был посеять семена, а Успенский – проработать их, дать им определения, философизировать, вывести из этого научную теорию. Это было бы постоянное сотрудничество между Мастером и учеником. Гурджиев мог посадить семена, но не мог дать научное объяснение, не мог привести все это в такую форму, чтобы это стало учением. Он знал что это было, но ему не хватало языка.