Сергей Гордеев - Контакты с другими мирами

Уже со Страстной пятницы город был переполнен народом. Улицы, и без него тесные, стали вовсе непроходимы. В воздухе стоял невообразимый шум и гомон. Храм еще с вечера был оцеплен турецкими войсками, и постепенно наполнялся народом, заблаговременно покупавшим себе зрительские места, ценою от 50 копеек до 10 рублей. Мы решили идти в храм в субботу в 9 часов утра. В нашей миссии нам было объявлено, что служба в Воскресенском храме перед «Благодатью» начнется около часу дня.

Народ огромными толпами направлялся к храму. В тот день все лавки были закрыты. Турецкие солдаты отгоняли народ плетьми, но это мало помогало. Народная волна все приливала и приливала. Что будет дальше? Как нам пройти? «Господи, благослови», – воззвали мы и нырнули в толпу, которая как волна перенесла нас в Храм. Нам повезло. Еще оставались продажные места для присутствия в храме на богослужении. Мы заняли места в первом ряду, близ кувуклии (кувуклия – место гроба Господня, где когда-то лежало тело Христа). Однако турецкая стража схватила нас за шиворот и вытолкала в главный храм. Тяжело было бороться за место, да и жара к тому же стояла невыносимая. Но делать было нечего. Нам надо было продержаться до начала Богослужения, до момента получения благодатного огня.

В двенадцать часов дня греческое духовенство стало готовиться к богослужению. Нами и всеми присутствовавшими овладело лихорадочное нетерпение. Поднялся такой гомон, что этого и передать невозможно. Наконец, около часа дня, патриарх в одном хитоне вошел в кувуклию и был заперт там. Ожидание стало еще более лихорадочным. И вдруг шум затих и все замерло. Наступила тишина.

Около двадцати минут второго в отверстии кувуклии показался патриарх Дамиам с пучком горящих свечей. И от этого огня мгновенно запылал весь храм. Что было с присутствующими, невозможно описать: такой восторг, такой подъем, такой трепет… Там было море огня, который не опалял и не жег. Кругом меня люди совали огонь себе в рот, крестили им лицо, волосы и руки. В тот день и я на самом себе испытал это необъяснимое свойство неопаляющего благодатного огня.

На первый день Пасхи Иерусалим наполовину опустел. Мы этот священный день встретили в нашей миссии по-российски, но не так торжественно, как дома. Благодатный огонь несколько затмил красоту этого великого дня, подавив своею силою наши впечатления и чувства.

Огонь сходящий называется благодатным, потому что несет с собою благодать от Бога. Ту благодать, которая освящает человека, освобождает от грехов, исцеляет болезни, дает таланты и духовные дары. Греки этот огонь называют святым светом «агиосфотос». Первые мгновения этот огонь не опаляет и не жжет. Но потом становится обыкновенным.

Сошествие священного огня разные очевидцы, жившие в разные века, описывают очень схоже, с незначительными отличиями, которые только дополняют друг друга. Это укрепляет веру, поскольку если бы их описания были бы одинаковы, то возникло бы подозрение, что один списывает у другого. В Библии сказано, что «при устах двух или трех свидетелей станет всяк глагол». Это означает, что для достоверности всегда нужно два-три свидетеля. Поэтому для достоверности мы приведем описания двух очевидцев схождения огня. Один из них жил в XIX веке, а другой в XX веке.

В 1859 году госпожа Варвара Б. присутствовала при схождении благодатного огня и описала это чудо в письме к своему духовному отцу игумену Антонию. Вот ее рассказ:

В великую субботу в Феодоровском монастыре рано утром все монахини и паломницы связывали в пучки маленькие пестрые свечи так, чтобы каждый пучок состоял из 33 свечей, в память числа лет Христа. В 10 часов утра, после литургии, наши православные на гробе Господнем потушили лампады, а в церкви все свечи. Гроб Господень – место погребения Иисуса Христа, бывший склеп, а ныне часовня. Во всем городе и его окрестностях не осталось ни искры огня. Только в домах католиков, евреев и протестантов огонь не угасал. Даже турки уважают православных и в этот день приходят в храм гроба Господня. Я видела, как их дети держали в руках пучки свечей, и говорила с ними через переводчицу. С детьми были и взрослые.

В 12 часов дня двери храма были отворены, и собор наполнился народом. Паломниками были наполнены все пять ярусов хоров, и даже на стенах, где только можно было как-нибудь держаться, везде были арабы. Один обратил на себя особое внимание: он уселся на ручке большого канделябра пред иконой и посадил себе на колени свою дочь лет семи. В храм набежали бедуины с бритыми головами и их женщины, прикрытые белыми чадрами, с детьми разных возрастов. Все суетились, хлопотали, нетерпеливо ожидая благодатного огня. Между паломниками стояли турецкие солдаты и ружьями унимали волнующихся арабов.

На все это смотрели с любопытством католические монахи и иезуиты. Между ними был и наш русский князь Гагарин, перешедший 18 лет тому назад в латинскую церковь. Наконец Царские врата были отворены, и там показалось высшее духовенство всех христианских вероисповеданий. Воскресенский собор – это единственное место на земле, где вместе присутствуют представители всех вероисповеданий. Это единственное исключение из правила, которое гласит, что нельзя молиться вместе с еретиками.

Каждый присутствующий имел в руках пучок свечей. Многие, стоявшие на хорах, спустили свои пучки на проволоках. И они висели вдоль стен для принятия небесного огня. Все лампы были заранее заправлены маслом, в люстрах стояли новые свечи, их фитили нигде не были обожжены. Иноверцы с недоверчивостью тщательно вытирают все углы в кувуклии и сами кладут вату на мраморную доску гроба Господня.

Торжественная минута приближается, и у каждого невольно бьется сердце. Все сосредоточены на мысли о сверхъестественном. Но у одних возникает сомнение, а другие, благочестивые, молятся с надеждою на милость Божию. Некоторые, пришедшие по любопытству, равнодушно ждут, что будет.

И вот луч солнца блеснул в отверстии над кувуклией. Погода была ясная, было жарко. Вдруг показалась туча и на мгновение заслонила солнце. Я испугалась, что уже не будет благодатного огня и что народ от досады растерзает митрополита. Сомнение омрачило мое сердце, я стала укорять себя: зачем я осталась, зачем было ожидать этого несбыточного явления? Размышляя так, я все более волновалась. Внезапно в церкви все стемнело. Мне стало грустно до слез. И я усердно молилась. Арабы начали кричать, петь, ударяли себя в грудь, молились вслух, поднимали руки к небу. Полицейские и турецкие солдаты стали унимать их. Картина была страшная, тревога всеобщая!

Между тем в алтаре начали облачать митрополита. Клир помогает ему надеть серебряный стихарь, подпоясывает его серебряным шнуром и обувает. Все это совершается в присутствии духовенства армянского, римского и протестантского. Облачив, его ведут под руку с обнаженною головою между двух стен солдат до двери кувуклии и запирают за ним дверь. Священник остается один у гроба Господня. Наступает тишина. В ожидании огня с неба все смолкают, но не надолго. Через некоторое время опять беспокойство. Все кричат, мечутся и молятся. Волнующихся снова унимают. Наша миссия была на кафедре над Царскими вратами. И мне было видно благоговейное ожидание преосвященного Кирилла. Взглянула я и на стоявшего в толпе князя Гагарина. Лицо его выражало грусть. Он пристально всматривался в кувуклию.