Сергей Гордеев - Контакты с другими мирами

Прошло много месяцев. Едет как-то раз отец Александр по дороге. Навстречу мужик с возом. Подъехал, встал, снял шапку и кланяется. Не верит отец Александр своим глазам: перед ним тот, кого он считал уже умершим. Тогда рассказал умиравший, что вода отца Серафима дала ему необыкновенную силу и он быстро поправился.

По материалам газеты «Воскресение», СПб., 1993 г.

Для новой власти, после 1917 года, часовня блаженной Ксении стала местом «контрреволюционных сходов». За ней даже был установлен негласный надзор ГПУ.

В 1947 году власти были вынуждены открыть часовню, ибо верующий народ много пожертвовал в войну. Но в 1960 году, в период хрущевских гонений, часовня опять была закрыта. В ней устроили сапожную мастерскую. Могилу Ксении замуровали и построили над ней постамент. На этом постаменте и работали мастера. Но работа у них не ладилась. Ни одного гвоздика не дала вбить Христова угодница, всё валилось из рук. Сапожники через некоторое время категорически отказались работать в часовне. Тогда, в 1960 году, часовню приспособили под скульптурную мастерскую для изготовления монументов для Парков культуры и отдыха типа «Женщин с винтовками» или «Девушек с веслами». Очень часто готовые скульптуры наутро находили рассыпавшимися на мелкие части. Так блаженная Ксения явила себя не только устроительницей храма, но и сокрушительницей идолов. В конце концов часовню оставили пустой и только огородили забором, чтобы нельзя было подойти. Но забор этот неожиданно стал местом паломничества: все его щели были вперемежку с цветами и свечами утыканы сложенными записочками к блаженной Ксении. А сам забор был весь исписан краткими молитвенными просьбами.

По рассказу А. Любомудрова, журнал «Глаголы жизни», № 2, 1992 г.

Еще одна церковная и историческая святыня Феодоровский Государев собор в Царском селе возвращен Русской Православной Церкви. Храм во имя иконы покровительницы Дома Романовых был сооружен по благоволению Государя Императора Николая Александровича на выбранном им месте вблизи Александровского дворца, и освящен в августе 1912 года.

В день Торжества православия в собор была принесена икона Феодоровской Божией Матери. Она стала первым Феодоровским образом в храме. Сохраненная в одной городской семье, икона была обретена мартовским днем 1991 года, когда отец с пятилетним сыном прогуливались в парке города Пушкина, недалеко от железной дороги. В дубовой аллее мальчик ненадолго оставил отца и спустился на берег пруда. Около протоки он увидел большую икону. Риза ее была разорвана до половины и погнута, а израненный лик покрыт землей. С иконою в руках мальчик появился перед отцом. Отец был потрясен. «Я воспринял это как чудо, – рассказывал он впоследствии, – всю жизнь я прожил безбожником, и вот Сама Божия Матерь указала мне путь».

По материалам «Московского церковного вестника», март 1992 г.

В Донском монастыре в ноябре 1991 года, через две недели после окончания ремонта, был подожжен Малый Донской собор. Разбив окно, злоумышленник бросил бомбу с зажигательной смесью рядом с могилою святителя Тихона. В несколько минут выгорел почти весь храм. Уцелели только четыре чудотворные иконы. Но самое удивительное, что огонь не коснулся алтаря. Пожарные эксперты недоумевали, почему бушующее пламя, дойдя до алтаря, остановилось.

Когда случилась революция в 1917 году, святитель Тихон проклял безбожных большевиков. И все первые революционеры погибли так, как он и предсказывал. А вся их власть оказалась недолговечной. Прославление святителя Тихона и его канонизация стали возможными после падения коммунистической власти. Сильна клятва святителя: по его слову и по молитвам Бог сокрушил безбожную власть. И вот, в феврале 1992 года в Донском монастыре совершилось обретение и торжественное открытие мощей святителя Тихона. Есть мнение, что открытие мощей святителя Тихона совпало с большими политическими событиями 23 февраля 1992 года, благодаря чему удалось избежать большого кровопролития в Москве.

По сюжету книги «Отец Арсений», Москва, 1993 г.

В Москве был голод. Александра, Екатерина и я пришли к отцу нашему духовному Михаилу проситься в поездку за хлебом. Мы знали, что многие уезжают с вещами в деревню и привозят хлеб. Так почему же и нам не съездить?

Отец Михаил выслушал нас, неодобрительно покачал головой, подошел к иконе и долго молился. Потом повернулся к нам и сказал: «Вручаю вас заступнице нашей Матери Божией. Возьмите каждая по образку Владимирской и молитесь ей. Она и святой Георгий помогут вам. А я за вас здесь тоже молиться буду».

Вот так мы и поехали. Всю дорогу пытались понять, почему наш батюшка святого Георгия призывал? Родные нас долго не отпускали, но мы все равно поехали. Из Москвы ехали в теплушках, где на подножках, где в тамбурах. Наменяли мы пуда по два муки и по пуду пшена. Тащим, мучаемся, но очень счастливы. Застряли далеко от Москвы. Всюду заградительные отряды отнимают хлеб. А на станциях в поезда не сажают. Идут только воинские эшелоны.

Три дня сидели на станции, питались луком и жевали сухое пшено. Пошли разговоры, что это воинский и идет в сторону Москвы. Утром открылись двери, солдаты высыпали из вагонов и пошли менять у крестьян яблоки, соленые огурцы, печеную репу, лук. Проситься в вагон боимся. Женщины говорят, что к солдатам в вагоны влезать опасно. Рассказывают всякие ужасы.

Несколько женщин, в том числе и мы, решаем влезть на крышу вагона. Ведь другого способа ехать нет. С трудом взбираемся по лесенке и втаскиваем свои мешки. Солнце печет. Распластываемся на середине ребристой крыши. Мы молимся. На крышах почти всё заполнено в основном одними женщинами. Паровоз нестерпимо дымит: топят не углем, а дровами. Наконец поезд сдвигается с места и, набирая скорость, идет вперед.

Едем. Вдруг поезд внезапно останавливается. С поезда соскакивают люди и бегут вдоль состава. Они что-то оживленно обсуждают. Поезд стоит. Мы лежим. Двери вагонов открываются, солдаты выскакивают и идут к редким придорожным кустам, смеются. Мы сверху смотрим на них.

Вдруг кто-то из солдат восклицает: «Братва, баб-то сколько на крышах!» И мгновенно происходит перемена в настроении. «Ребята! Аида к бабам!» Вагоны пустеют, все высыпают на насыпь. Многие лезут на крыши. Шум, визг.

Несколько солдат появляются и на нашей крыше. Я молюсь, обращаясь к Божией Матери. Катя, прижавшись ко мне, плачет и, всхлипывая, молится вслух. Саша сурово смотрит. И я знаю, она не сдастся, не отступит. Обходя других женщин, к нам подходит солдат – скуластое лицо, гладкая стриженая голова, бездумные раскосые глаза. Хватает меня за руку и говорит примиряюще: «Девка, не обижу». Я отталкиваю его, и начинаю отступать, смотря ему в лицо. Крещусь несколько раз. Беззлобно ухмыляясь, он наступает, протянув вперед руки.