Рудольф Штейнер - Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть

В духовной науке невозможно работать без художественно творящего чувства речи. Все остальное от лукавого. Здесь дело в том, чтобы мы освобождались от рабской привязанности к словам. Но мы не справимся с этим, если будем думать, что какое — нибудь слово может выразить наши мысли, — иначе мы с нашим речеобразованием пойдем по ложному пути. Словами, образованными в соответствии только с чувственным миром, мы никогда не выразим сверхчувственных фактов. Кто спрашивает: какдолжно в действительности совершенно конкретно выражаться посредством слова эфирное тело или астральное? — тот еще ничего не понял. Он поймет что — то только тогда, когда приступит к делу, сказав себе: я узнаю, что такое эфирное тело, если сначала послушаю, что рассказывают об этом с какой — то одной стороны, сознавая, что речь при этом идет о художественно отраженном образе; а затем я послушаю, что мне рассказывают о том же самом с трех других сторон. А поскольку тот же самый предмет изображен нам с четырех различных сторон, то в этом изображении, которое мы получили при помощи речи, как бы обойдя предмет кругом, нам представится художественно отраженный образ предмета. Если не осознать этого, то ничего не получится, кроме абстракций и окостенелого воспроизведения того, что уже известно. Поэтому в духовной науке развитие будет всегда связано с тем, что можно назвать дальнейшим повышением внутреннего чувства и внутренней формирующей силы нашей речи. В этом смысле духовная наука будет действовать оплодотворяюще на стиль современного языка, будет действовать преобразующе на наш ужасный стиль языка, в котором нет ни малейшего намека на возможность художественной речи. Ведь иначе было бы не так уж много людей, которые, едва умея говорить и писать, принялись за литературную деятельность. Уже давно согласились с тем, что проза есть нечто более высокое, чем стихи, да только проза, которую сегодня пишут, разумеется, проза очень низкого качества. Но цель духовного знания — внести импульсы в те области, которые связаны с глубочайшими областями человечества. Духовное знание будет действовать в этих областях и осуществит то, о чем мечтали великие индивидуальности. Духовное знание сможет посредством мысли завоевать сверхчувственные миры и сможет так перелить мысли в звуковые образы, что вновь сделает нашу речь средством передачи сверхчувственных созерцаний души. Тогда благодаря духовному знанию для многих станет истиной изречение о важнейшей области человеческой души:

Безмерно глубока Мысль,

И ее крылатое орудие — Слово!*

* Unermesslich tief ist der Gedanke, Und sein geflagelt Werkzeug ist das Wort!

Предмет, который будет обсуждаться сегодня, многим может показаться незначительным в контексте цикла лекций о фактах духовной науки. Однако пренебрежение со стороны исследователя к частностям жизни, к непосредственной повседневной действительности как раз следует отнести к недостаткам таких восходящих к высоким областям бытия рассмотрений. Вообще людям нравится, когда в лекциях подобного рода говорится о конечности или бесконечности жизни, о высших свойствах души, о великих вопросах развития мира и человечества и, возможно, о ещё более высоких вещах, и люди в основном не очень охотно нисходят до так называемой обыденности (каковой она кажется, по крайней мере, на первый взгляд), подобной той, которая будет занимать нас сегодня. Но тот, кто пытается войти в области духовной жизни описанным в этих рассмотрениях путем, всё больше будет убеждаться, что спокойное, шаг за шагом, проникновение из самых общеизвестных в неизвестные области является как раз весьма полезным. Впрочем, вспомнив многие факты, вы сможете прийти к выводу, что и величайшие умы человечества совсем не смотрели на то, что обычно называют смехом и плачем, как на что — то всего лишь заурядное. Но то сознание, которое творчески работает в легендах и великих преданиях человечества, и работает довольно часто гораздо мудрее индивидуального человеческого сознания, — это сознание наделяло великую индивидуальность, имеющую для восточной культуры столь великое значение, — индивидуальность Заратустры — прославленной "улыбкой Заратустры". Сознание легенд и преданий видело нечто значительное в том, что этот великий дух вступил в мир улыбаясь. И глубокая мировая мудрость преданий дополняет этот факт улыбки Заратустры другим наблюдением: эта улыбка вызвала ликование всех земных творений и обратила в бегство всех злых духов и супостатов земли. Если мы теперь от этого творящего в легендарных преданиях сознания перейдем к творениям величайших умов, то можем вспомнить об образе, в котором Гёте воплотил большую часть своих чувств и представлений, об образе Фауста. Фауст, впав в глубочайшее отчаянье и готовясь свести счеты с жизнью, при звоне колоколов восклицает: "Слезы льются, я возвращен Земле!" Здесь слезы — символ того душевного настроения, которое помогает ему после глубокого, жесточайшего отчаянья, так сказать, вновь повернуться лицом к миру. Так Гёте — поэтом слезы представлены нам как символ нового обретения себя в земных отношениях.

Мы видим, что, в сущности, если только поразмыслить, можно сказать много важного о том, что выражается через смех и слезы. Было бы гораздо "уютнее" сразу же приступить к умозрительным рассуждениям о сущности духовного, чем искать дух в тех откровениях, в которых мы находим его, рассматривая мир, каким он дан нам непосредственно. И дух — прежде всего дух человека — в его сущности мы можем найти в тех проявлениях человеческой души, которые выражаются в смехе и слезах. Нам удастся понять то, что явлено нам в этих своеобразных откровениях души, если мы будем рассматривать эти проявления человека как выражение его внутренней духовной жизни. Но тогда нам надо не только признавать духовное существо человека, но и понимать его. Пониманию этого духовного существа человека были посвящены все лекции этого зимнего цикла. Поэтому сегодня лишь вкратце укажем на то, как мы духовнонаучно рассматриваем существо человека. Ибо, чтобы понять смех и слезы, мы должны исходить из духовнонаучного знания о существе человека.

Мы знаем, что человек, если рассматривать его существо в целом, представляется нам состоящим из физического тела, которое у него однородно со всей минеральной природой, из эфирного, или жизненного тела, которое однородно со всей растительной природой, далее, из астрального тела, однородного со всей животной природой и являющегося носителем удовольствия и боли, радости и страдания, страха и удивления, а также всех идей, которые ежедневно, от пробуждения до засыпания появляются и исчезают в нашей душевной жизни. Так, для нас существо человека состоит прежде всего из этих трех внешних оболочек; и только в этих оболочках может обитать то, что делает человека венцом земного творения, — человеческое Я. Я работает в душевной жизни, которая слагается опять же из трех душевных членов: из души ощущающей как самого низшего члена, из следующего члена — души рассудочной, или души характера, и третьего члена — души сознательной; и мы также знаем, как работает Я в этих душевных членах, чтобы вести человека ко всё большему совершенству.