А. Штерн - Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Мало этого, спириты еще говорят, что дух может сделать все, что ему угодно из первобытной эфирной материи, так как все вещества природы суть только известные видоизменения этой первобытной материи.

Стало быть, дух может сейчас же сделать табакерку, костюм, шапку, сапоги и пр. Оно и нетрудно: эфирная материя наполняет всю природу, всегда находится под руками и ничего не стоит.

Не потому ли духи и могут так расточительно дарить цветы, конфеты и драгоценности: видь им за них не деньги платить!

Итак, дух действует на вещество; он черпает во всемирном веществе необходимые элементы для образования предметов, которые имеют вид различных вещей, находящихся на земле.

Он точно также можете действовать на первобытное вещество, может своей волей производить в нем совершенное преобразование, которое дает ему определенные свойства. Эта способность есть природное свойство духа; он ее часто обнаруживает инстинктивно, бессознательно. Предметы, им таким образом сделанные, имеют существование временное, подчиненное его воле; он может их сейчас же сделать и разрушить. Они могут казаться людям видимыми, осязательными, словом – действительными.

Ну, не великие ли фабриканты и ремесленники эти почтенные духи?

Этой же теорией объясняют спириты и то, что магнетизеры изменяют, как им угодно, свойства воды.

Что же тут происходит, по мнению спиритов?

Тут действует дух магнетизера, большей частью в сообществе с другим каким-нибудь духом; он производит это изменение посредством магнетической жидкости, которая, как известно, больше всего приближается к мировому веществу или первобытной всемирной материи. Если магнетизер может производить изменение в свойствах воды, то нет причины, почему бы ему не производить подобных же изменений и в свойствах других жидкостей организма, а этим и объясняют они целительное действие правильно употребленного магнетизма.

По словам спиритов, духи действуют на все наши органы, на все наши чувства, могут быть видимы глазами в видениях, могут действовать на осязание, явно или тайно, на слух – шумом, на обоняние – различными запахами, вдруг распространяющимися безо всякой видимой причины.

Но самые важные и безошибочные средства сообщений – это стук, слово и письмо.

Простой стук, как язык духов, – это важное открытие спиритов; в самом деле, до сих пор никто и никогда не предполагал, чтобы треск мебели, стола, какого-нибудь невзрачного стула или шкафа обозначал не просто треск, напр., от сырости, но слова духов, их язык! А между тем это также утверждают спириты. Науки, толкующие об этих предметах, они даже назвали особенными именами: сематологией и типтологией.

Начнем с разных подергиваний стола.

Во-первых, стол может поднять один свой край и затем опуститься, топнув ножкой. Для этого нужно только, чтобы медиум положил руку на край стола; если он хочет говорить с духом определенным, то он должен прежде всего вызвать его по имени; иначе явится дух, какой ни попало.

Мы уже знаем, что одушевленный стол может отвечать да и нет на различные вопросы, знаем даже и азбуку, которой можно выучить этих духов.

Заметили очень любопытную особенность в этих стуках, выражающих да и нет; чуткие, так сказать, специальные уши спиритов и в этих простых звуках замечают некоторого рода мимику… Дело в том, что для спиритов эти стуки выражают различные степени и характер чувств духа в данное время: они бывают нужные, благосклонные, печальные, веселые, сердитые и пр.

В знак благоволения, стол может одним концом наклониться перед вами в виде поклона; если дух хочет обратиться со своей речью именно к одному лицу в обществе, то он направляет к нему стол слегка или порывисто, смотря по тому, что он чувствует к этому лицу: симпатию или отвращение.

Язык таких знаков спириты называют сематологией, а язык стука, треска – типтологией.

Мы уже говорили об азбуке таких стуков; сказали, в чем она состоит, и что она замедляет интересную беседу с такими дорогими гостями, как духи.

Этот способ был еще упрощен следующим образом: Надо иметь перед собой азбуку и цифры до 10. Затем следить чем-нибудь, напр. карандашом, по азбуке и останавливать его на той букве, которую укажет дух своим стуком: напр., вы ведете карандашом по буквам а, б, в, г, – и вдруг, когда карандаш проходит через д, дух стучит – это значит, что ему нужно д. Эту букву и записывают.

Таким образом довольно скоро получают слова и целые фразы. Таким же образом можно получить и какие угодно обозначения количества, если дело идет о них.

Конечно, ошибаться свойственно смертному, в особенности разговаривая с неведомым духом; можно, напр., отметить одну букву вместо другой, но и тут дух помогает. Он сейчас же предупреждает несколькими беспокойными стуками или движениями, подергиваниями стола, что сделана ошибка, – и ее нужно сейчас поправить.

Даже и эту работу можно сократить: ведь по началу слова большей частью легко бывает отгадать его конец, стало быть, нечего и выслушивать духа до конца каждого слова, а довольно знать его начало. Этот способ тем более приятен, что представляет обширное поприще вымыслам игривой фантазии; по началу некоторых слов можно составлять какие угодно ответы.

Но все-таки все эти способы, как ни усовершенствованы они, не могут, однако же, соперничать в быстроте с прямым письмом. Поэтому все они теперь очень мало употребляются.

Как же получить грамотку от духа? Сосредоточенностью, просьбами, мольбами, вызыванием. Видите, сколько еще церемоний!

Для такого писания дух не нуждается ни в наших веществах, ни в наших орудиях; он сам себе приготовляет вещества и орудия, черпая свои материалы из первобытных элементов, которым он придает, силою своей воли, требуемые изменения.

Потому-то он так же легко может приготовить красный карандаш и какие угодно чернила, как и черный карандаш; по крайней мере спириты уверяют, что были и такие случаи.

Мы уже видели, что лицо, одаренное медиальностью, может сообщить круговращение столу и всякому другому предмету. Возьмемте же теперь, вместо стола, маленькую корзинку, вершков 5 в ширину, все равно из какого бы то ни было дерева.

Если мы вставим в дно этой корзинки вертикально карандаш, хорошенько укрепим его, и если будем так держать корзинку, чтобы карандаш упирался прямо кончиком в бумагу, под него подложенную, то, когда установим корзинку как сейчас сказано и положим на края ее пальцы, она начнет писать.

Она не будет вертеться, но станет чертить карандашом на бумаге или совершенно бессмысленные черточки, или буквы, а скорее – их подобие.

И вот, если хотят разговаривать с предполагаемым духом, то, вместо постукиваний, он будет отвечать писанными словами.