Лев Колодный - Джуна. Тайна великой целительницы

– Физиков смущает неясность, – объяснял мне их позицию Тихонов, – не ясны физические причины явления. Но во всякой науке первый вопрос – есть ли факт, а уж потом надо искать причины и искать ответы на все другие вопросы. А проходить мимо таких фактов как телекинез Кулагиной (ее я видел) или целительство Джуны – нельзя. Нужно их либо зафиксировать неопровержимо, или же опровергнуть, но аргументированно.

– Я поинтересовался у Кулагиной, – рассказывал академик, – когда она заметила у себя способности читать чужие мысли? Она ответила, что в госпитале, когда играла в домино с раненым товарищем. Вопрос тут непростой: то ли она подглядывала, то ли читала мысли на расстоянии. Я видел своими глазами, как она передвигала стеклянный бокал на столе. Стол был прикрыт газетой. Я заметил, на какой строчке стоял бокал до начала движения, и какой строчки он достиг, когда двинулся по желанию Кулагиной. А проехал он восемь сантиметров! Нет, все это не шарлатанство, я даже хотел бы избегать такого слова. Вот почему подписал письмо в Академию наук. И явление Джуны – серьезная вещь. Вот так давайте и напишем…

Так новая книга «отзывов» Джуны пополнилась вторым отзывом действительного члена АН СССР.

Видел телекинез академик Владимир Трапезников, директор Института АН СССР, но по другой специальности – проблем управления (автоматики и телемеханики). И на него телекинез произвел впечатление. Придавал серьезное значение он и эффекту «волшебной палочки» – известному с древних времен способу поиска при помощи ветки лозы воды для колодцев и полезных ископаемых. Академик поинтересовался деталями: как и что лечит Джуна, как диагностирует. Но посмотреть на нее не захотел, чтобы его не заподозрили в том, что он лечится, а стало быть, небескорыстен.

Высказался Трапезников весьма решительно, даже категорично:

– Отмахиваться от непознанного нельзя, не рискуя погубить науку. Сводить феномены к фокусу и шарлатанству нельзя, хотя не исключено, что к феноменам могут примазаться нечестные люди. Есть они везде, но из-за них мы не перестаем работать.

Получив еще один отзыв представителя естественных наук, мне захотелось добиться поддержки академика «по разряду изящной словесности», каким являлся наш современник, писатель Леонид Леонов. Именно его видел я летом 1980 года у Джуны. За его «отзывом» пришлось ехать далеко в подмосковный санаторий. Оттуда увез кусочек леоновской прозы. Опубликовать свой отзыв писатель разрешил с одним условием – в «компании с другими академиками». Леонид Леонов наблюдал Джуну в числе первых в Москве. Но рассказывал мне больше не о ней, а о знаменитой слепой «ясновидящей» Ванге. Встреча с ней произошла в Болгарии. О Ванге пишут много поразительного. С Леоновым она была в силу своего возраста и положения на «ты».

Ванга, впервые встретив писателя, сказала:

– Ты написал роман о судьбах человечества…

Она «угадала» и многое другое: что у него была младшая сестра, давно умершая, и что когда она жила, в детстве, писатель ревновал родителей к ней.

В годы немецкой оккупации пришел к Ванге домой полицейский, пригрозил арестом. Ванга, как говорили, помогала партизанам, предсказывала им исход операций, давала советы.

– Я тебя, ведьма, посажу!

– Посади, посади, – ответила Ванга, – если домой дойдешь.

Домой он не дошел, сраженный пулей партизана.

Леонов привел еще один случай из жизни Ванги, хорошо известной в Болгарии. К ней переодетым в крестьянскую одежду, не в машине, а верхом на осле подъехал фельдмаршал Лист, желавший явиться к «ведьме» тайком от сослуживцев перед отправкой на фронт. Ванга, не зная и, естественно, не видя, что перед ней гитлеровский фельдмаршал, раскрыла его секрет:

– Я тебя узнала, ты пришел ко мне как крестьянин, но ты генерал. Ты получил лестное назначение, но тебя разобьют при большой горе.

Этой «большой горой», как известно, оказался Кавказ.

Вернувшись к Джуне, Леонид Леонов выразил убеждение, что, конечно же, то, что она делает – не гипноз, это очень «важная вещь», и изучать ее нужно без шума и предубеждений.

– Жаль, что наука из-за соблюдения престижа обходила глубокие колодцы, точнее говоря, дзоты неприступных до поры до времени проблем, не зная, как к ним подступиться, оставляя их в своем глубоком тылу. А пора бы ими заняться…

Что скажет по поводу Джуны академик Котельников, вице-президент АН СССР? Ведь он возглавлял институт, где создавалась лаборатория, в которой предстояло исследовать феномены.

Я послал в институт письмо с вопросом: представляют ли интерес для науки феномены Н. Кулагиной и Джуны? И получил ответ:

«Академик В. А Котельников,

17 апреля 1981 г.

Уважаемый Лев Колодный!

На Ваше письмо от 14.IV.81 г. сообщаю, что, по моему мнению, все феномены, заслуживающие внимания науки, должны изучаться должным образом. Опрометчивая публикация новых явлений ради сенсации, а также недостаточно обоснованные отрицания их в печати, по-моему, приносят вред.

В. А. Котельников».

Сама осторожность водила рукой автора письма. Разве не ему прижгла на расстоянии затылок Нинель Кулагина при первой встрече, да так, что пришлось Владимиру Александровичу резко повернуться, потереть шею, поскольку нагрев производился без предупреждения? Таким вот образом пошутила Кулагина. Не она ли показывала директору института в темноте руку, на которой, как на экране, высвечивались по ее желанию разные фигуры? Разве не от ее рук установили во вверенном директору Институте радиотехники и электроники ультразвуковое излучение, что засвидетельствовано было в письме вице-президента В. А. Котельникова на имя председателя Ленинградского исполкома за три года до моего обращения?

Джуна лечит посла Западной Германии Гера Кастера

Много вопросов возникало после появления такого ответа, и среди них такой: разве не Джуну предполагали исследовать в этом институте и даже зачислить на штатную должность? Так почему же на ее имя накладывается табу, почему ее не рискуют упомянуть в официальном ответе журналисту? Чтобы он, не дай Бог, не тиснул статейку, не упомянул, не связал публично имя столь высокопоставленного лица в науке и имена так низко павших в глазах общественного мнения феноменов… Да, вещие слова академика Лихачева, вещие:

«…узкий специалист должен обладать широким и глубоким уровнем гражданского мышления. А сегодня это не всегда так. В нашей научной жизни не все благополучно…».

Вся история Джуны – яркий пример такого неблагополучия…

В те дни мне попалась на глаза книга академика Марчука, где, обращаясь к молодым, он высказывал мысль: «От ученого, как, впрочем, и от каждого советского человека, требуется проявление гражданского и нравственного мужества в отстаивании своих позиций от внешнего давления и субъективизма».