Лев Колодный - Джуна. Тайна великой целительницы

Нового адреса для лаборатории пока не было.

И материал мой в газете не двигался.

На дворе царила осень. В голосе неунывающего доктора наук не стало прежнего оптимизма.

– Глухая ситуация. В помещении нам опять отказали.

– Сидим в дыре…

В довершение ко всем неудачам у Джуны заболел сын.

– Из-за науки не усмотрела за сыном, пожертвовала им!

– Мне все надоело!

– У меня будет свой институт, не нужна мне их лаборатория!

– Я кровь и здоровье им отдала!

– Сниму квартиру, буду работать у себя дома!

И так далее, все в том же духе. Джуна, забыв, что я журналист – статьи-то за год ни одной не было! – считала меня чуть ли не сотрудником академии. Ругала физиков, доставалось мне.

– Разбейся, Лев, а статью напечатай, – умоляла Джуна.

Этого я сделать не мог.

А вот помещение институт получил, и не где-нибудь на окраине – в центре. У физиков в подвале сломался телефон. Дозвониться к ним из Моссовета не смогли. Позвонили мне. Так я первый узнал: лаборатории выделяется два этажа дома № 8 по Старосадскому переулку. За ордером нужно прибыть 21 октября. Третий этаж получили позднее, во время визита в лабораторию первого заместителя председателя исполкома Моссовета Сергея Михайловича Коломина.

Все было на сей раз не так, как прежде. Не пришлось больше «драться» за дом. Да, Джуна помогла физикам в который раз. Неизвестно, сколько бы еще времени пришлось «драться», безуспешно ездить по окраинам и глухим переулкам, если бы секретарь МГК партии Игорь Николаевич Пономарев, ведавший строительством, городским хозяйством и распределением жилья. Он дал указание чиновникам срочно найти физикам здание в центре. Рядом со станцией метро, невдалеке от Института радиотехники и электроники, располагался в Старосадском переулке, 8, старинный особняк, занимаемый прежде лабораторией кардиологического центра, получившего на окраине новые корпуса. Его старое здание и предложили созданной лаборатории без названия под номером 173.

Все тогда оформили быстро, без волокиты. Ордер выписали на имя доктора наук Э. Э. Годика.

– Почему не на мое имя? – возроптала Джуна, но, услышав объяснение, что это формальность, помещение будет принадлежать не ему, а Институту радиотехники и электроники, где она числится старшим научным сотрудником, успокоилась…

Все, казалось бы, вроде стало улаживаться. Неожиданно нервы сдали – у уважаемого профессора.

– Зачем мне все это нужно, – вопрошал он в связи с появившейся очередной статьей об экстрасенсах, где фигурировали рядом с ними милиция и судьи. – Зачем мне Джуна, и до нее доберутся. Есть у меня своя область исследований, уеду я в Саратов (там у него тоже институт). У президента ко мне отношение плохое; как к несерьезному человеку. А мне еще предстоит баллотироваться в академики…

Это все я выслушивал в полночь, по телефону. А на следующий день машина «Чайка» за № 0101 от дверей Института радиотехники держала курс в Старосадский переулок, чтобы директор мог осмотреть здание, представленное для изучения «физических полей биологических объектов».

За тяжелой деревянной дверью в вестибюле высокие потолки поддерживали атланты, чудом сохранившиеся, как и высокие настенные зеркала – остатки былой роскоши особняка. Всего было на первом этаже комнат десять, и среди них – отличный зал с лепным потолком.

– Достоинство этого помещения в том, что на него уже выписывается ордер, – удовлетворенный увиденным, констатировал директор института и вице-президент АН СССР.

Это было 21-е по счету здание, которое успели осмотреть представители института, причастные к «нежилому» помещению.

Его предстояло теперь капитально отремонтировать. С потолков угрожающе свисала лепнина, готовая в любой момент рухнуть на сетки, кое-где страхующие головы людей.

И здесь поступили примерно так, как в университете: штаты для изучения феномена Джуны получили, но вскоре приглашать ее перестали, а о результатах исследований никто по сей день не знает ничего.

– Видел бы ты, как один вылетел из комнаты пулей, а другой стал бледный…

Информацию Джуны руководитель лаборатории мединститута никак мне комментировать не стал, ушел от разговора. Но я надежды на порядочность ученых не терял: профессор меня тогда даже утешил так:

– Лев, мы получили площадь, и это главное.

Мы поставим эксперимент и тогда побледнеют все. Годик – специалист мирового класса по оптике излучений. У нас большая ответственность. Все то, что делают, – ничто. Те работы, что выполняются, не чистые. К ним доверия нет. В печать их не примут. Никто, сегодня не представляет, что и как нужно делать.

Это означало: профессор все, что нужно, представлял. Он опять готов к действиям и уже не собирается все бросать. И не уедет на Волгу…

Пока оформлялся ордер на помещение лаборатории, шла напряженная работа и в подвале Института физиологии. Настала пора рассказать подробнее о нем.

На бетонном фундаменте будущей лаборатории

Две довольно просторные комнаты за несколько месяцев после того, как они перешли во временное пользование измерительной лаборатории, заполнились самыми современными приборами. У входа встречал экран цветного термовизора (похожего внешне на обычный телевизор) – прибора, на котором уже однажды Джуну проверяли в Институте рефлексотерапии. На экране в цвете можно увидеть лицо, руку, любую часть тела. Причем меняется, скажем, температура руки – меняется на глазах и цвет ее изображения. В эту же комнату каким-то образом втиснули вычислительную машину. В другой смонтировали экранированную камеру. Раздобыли кожаное медицинское кресло, где мог удобно расположиться для опытов любой человек. Была еще масса каких-то приборов. Под ногами у входа громоздился баллон с жидким азотом, из него шел белый пар. В общем, появилась нормальная физическая лаборатория. А то, что она ютилась в подвале – кого это в Москве могло смутить? Я видел вывески столичных институтов на зданиях, которые в других городах представляются в лучшем случае для мастерских металлоремонта, изготавливающих ключи и затачивающих коньки.

В этой-то лаборатории по официально утвержденной государственной программе началось исследование феноменов. И первой сюда пригласили не Джуну. А Нинель Кулагину. Физики решили начать с нее потому, что никто в мире не обладает такими странными физическими полями, как этот биологический объект – домохозяйка из Ленинграда, мать троих детей, бабушка шестерых внуков.

Приехала из Ленинграда в Москву Нинель Кулагина «Красной стрелой», утром. Пригласили ее официально, вызовом Института радиотехники и электроники, приехала она, как обычно, вдвоем с Виктором Васильевичем, мужем. Его тоже официально вызвали, потому что он работал на судостроительном заводе, где так просто отгулы не дают. Но вот с гостиницей институт сплоховал, не смог получить нормальный номер в центре для пожилых Кулагиных. Пришлось физикам обратиться за помощью ко мне. Так я узнал о первом эксперименте в подвале, который хранили в тайне даже от меня.