Сергей Тухолка - Процессы о колдовстве в Западной Европе в XV–XVII веках

В случай упорства колдуньи ей угрожают пыткой и показывают ей орудия пытки; если же она продолжает упорствовать, то немедленно, приступают и к самой пытке.

Но перед этим судья говорит ей: «так как по разным указаниям и свидетельствам мы уже убедились в твоей виновности, то теперь мы решили добиться истины также и из твоих собствепных уст. Посему признайся добровольно» и т. д. (Ргасtica criminalis ad sancte administrandam justiciam in ordine Fratrum Minorum S. Francisci).

Но раз судьи уже уверены в виновности колдуньи, то зачем бы кажется еще её собственное признание?

Чтобы легче добиться сознания виновной, демонологи советуют заранее сказать ей хотя бы и ложно, что ее соучастницы уже сознались во всём и обвинили ее.

Судья может также обещать колдунье жизнь, в случае признания, но понятно это не помешает ему послать её на костерь, ибо «обещания, данные еретикам и колдунам, не имеют значения».

Но так как в этих процессах все построено на лицемерии, то демонологи стараются найти разные, якобы законные, обходы для неисполнения данного колдунье обещания сохранить ей жизнь.

Так, одни говорят, что её можно оставить в живых в тюрьме лишь на некоторое время, а потом всё-таки сжечь; другие говорят, что для произнесения смертного приговора судья может заменить себя другим судьей.

Согласно иезуиту Дель-Рио, можно обещать колдунье жизнь в случае ее сознания, но при этом подразумевать жизнь вечную, которую она может заслужить терпением в мучениях и искуплением на костре, и которая должна-де быть ей гораздо драгоценнее, чем земная жизнь.

Тот же Дель-Рио советует обещать колдуну хорошо кормить его до конца его дней и построить ему деревянный дом, но подразумевая под концом дней смерть на костре, а под домом деревянную клетку, в коей его сожгут.

Затем демонологи советуют оставить колдунью наедине с адвокатом и спрятать за ширмами писца, дабы записать компрометирующие ее речи; рекомендуется также подослать к колдунье в тюрьму другую женщину, которая бы под видом дружбы выпытала у нее признание, а спрятанный рядом писец запишет слова колдуньи.

Одним словом, нет той низости, хитрости и жестокости, на которые не пускались бы инквизиторы для сожжения невинных людей, якобы на основании закона.

В случае упорства колдуньи, судья, согласно Шпренгеру, может предложить ей испытание раскаленным железом. «Она согласится», говорит Шпренгер, «ибо она знает, что дьявол спасет ее от обжога, но тогда судья откажет ей в этом испытании и упрекнет ее в дерзости. При этом, именно согласие колдуньи в данном случае явится лишним против неё доказательством».

Таким образом, как мы видим, каждое слово и каждое действие несчастной обращается против нее.

Когда колдунья наконец сознается, что она прибегала к чарам и наносила вред людям и животным, то судья спросит ее, сколько лет уже она состоит в половом сношении с дьяволом и давно ли отреклась от Христа.

В этих вещах, говорит Шпренгер, колдуньи никак не желают сознаваться, а потому о них надо спрашивать в конце.

Немудрено, что, попав в цепкие когти инквизиторов, несчастная женщина, будучи нравственно и физически измучена и уже искалечена пыткой, сознавалась во всем, чего хотели судьи.

Но и сознание не давалось легко, ибо судьи требовали подробностей и их надо было выдумывать.

На шабаше они, по их словам, отрекались от веры и креста, оскверняли освященное причастие (I’hostie consacree), отдавались дьяволу, готовили разные порошки для колдовства, убивали и ели младенцев и прочее.

В доказательство несомненности шабаша демонологи ссылались на аналогичность показаний тысяч колдуний, но не надо забывать во-первых, что обвиняемым оставалось лишь повторять под пыткой ходячие рассказы о шабашах, а во-вторых, что на это их наводили и сами судьи своими вопросами.

Многие судьи с особенной любовью расспрашивали колдунью о разных подробностях оргий на шабаше.

Руководства к процессам колдуний, например Баденский закон 1588 года, даже прямо предписывал следующие вопросы: Аn Diabolus post initum pactum cum rea concubuerit? Quonam modo Diabolus reae potuerit eripere yirginitatem? Quale fuit membrum virile Diaboli, quale ejus semen? An concubitus cum Diabolo meliore et majore ream affecerit voluptate quam concubitus cum viro naturali? An et rea semen emi– serit? An Diabolus cum rea noctu pluries rem habue– rit et semper cum eeminis effluxione? Utrum rem cum гей peregerit in ipso membro muliebri, an et in aliis corporis locis? An et ab aliis viris naturali ratione gravida facta? Quid cum partu fecerit? An vivus fue– rit partus? Quomodo par turn enecaverit»? и проч.

Многие женщины, страдая истерией и нимфоманией, рассказывали на допросе самые бесстыдные вещи, другие делали это, чтобы понравиться судьям.

Даже явные нелепости, рассказываемые колдуньями, ничуть не смущали судей. Например, пытаемая говорила, что она отрыла труп ребенка из могилы и отнесла его на шабаш, где его частью съели, а частью превратили в разные снадобья для чар. Судьи делают опыт разрыть могилу и находят там нетронутый труп ребенка, но они объясняют это тем, что дьявол снова положил труп ребенка в могилу или навел на них всех наваждение.

Иногда колдунья обвиняла себя в убийстве детей, которые были здоровы и живы, но и это не смущало судей.

Часто колдуньи говорили, что они улетали на шабаш из тюрьмы, несмотря на цепи и сторожей, и судьи всему верили, объясняя, что дьявол, унеся колдунью на шабаш, оставил на её месте лишь видимый её образ.

Но когда обвиняемая уже выдумала на себя всё, что могла, мучения её все-таки ещё не кончалась.

Судьи справедливо полагали, что на шабаше колдуньи танцуют и пируют с другими лицами, а не в одиночку, и потому допрашивали пытаемую и насчет её товарищей и подруг по шабашу, кого она там видела и что эти лица делали.

Несчастная, дабы избавиться от новых пыток, должна была оговаривать своих знакомых или лиц, коих ей подсказывали судьи, которые в этом случае часто руководились разными личными соображениями.

Согласно Шпренгеру, после того как колдунья наконец созналась в своих преступлениях, за ней необходимо строго наблюдать и не оставлять ее одну, дабы она не могла сама убить себя.

Шпренгер, однако, объясняет это стремление к самоубийству не следствием вынесенных мук и не желанием избегнуть костра, а тем, что дьявол убеждает колдунью убить себя, дабы лишить церковь публичного триумфа над колдовством. Тоже говорит и Bodin: «Дьявол цоддерживает упорство колдуний во зле и помогает им убить себя».

Если только обвиняемая была признана виновной в колдовства, то ее почти всегда ожидала смерть, Лишь очень редко во внимание к ее раскаянию, она осуждалась на пожизненное заключение на хлебе и воде в тюрьмах духовного ведомства.

Обыкновенной казнью было сожжение на костре живым или с предварительным удушением.

По мнению Bodin колдовство заслуживает смерть утонченную и постепенную (une mort exquise et á petits cris).

Ни пол, ни возраст не смягчали сердец инквизиторов. Иногда на костре сжигали детей 10 лет и даже моложе.