Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

Именно от своей родительницы Пелагии Максимовны Байбородиной (схимонахини Сергии) Батюшка унаследовал многие добродетели.

Пелагия Максимовна воспитала сына в высоком благочестии, научила его главному: любить Бога и хранить свою совесть. Через всю жизнь пронес он понимание того, что церковность и целомудрие — основные характеристики личности православного человека. Все, кто знал схимонахиню Сергию, отмечали высоту ее духа и глубину веры.

Мы часто ездили в Сергиев Посад и являлись в Лавру обычно под вечер. Батюшка в эти часы уже не принимал, поэтому мы шли прямо к матушке Сергии на улицу Штатно-Северную, где она занимала полдома: комнату с кухней и прихожей. В другой половине дома проживала женщина по имени Клавдия, вдова погибшего на войне офицера, которая и опекала матушку.

По натуре мать Сергия была очень живой. Гостей встречала радушно и непременно старалась угостить, накормить. Угощала просто: в основном жареной картошкой, а к ней что-нибудь из скромных запасов в холодильнике.

Мы не обсуждали своих проблем с матушкой, но очень ценили общение с нею. Она умела понять состояние человека и нас, опечаленных, угнетенных какими-либо сложностями жизни, как-то незаметно для нас самих утешала, нередко укладывала отдохнуть. Просыпались мы совсем в другом настроении: бодрые и радостные. Видимо, пока мы спали, она молилась за нас, помогая этим и нам, и своему сыну. Она во всем была ему верной помощницей и другом. Кстати сказать, и на могилке матушки всегда чувствуется это утешение.

Схимонахиня Сергия (Байбородина)

Нередко мать Сергия просила своих гостей почитать ей Жития святых по-славянски, так как Четьи-Минеи на церковнославянском языке воспринимаются значительно глубже. За простотой ее облика и манер таились ясный ум, духовная просвещенность и вкус к слову.

Особенно любила она житие преподобной Пелагии Антиохийской, хотя ее небесной покровительницей была другая Пелагия — дева Тарсийская, в день памяти которой мать Сергия родилась, и до пострига ее звали Пелагией. Но ее больше впечатляла история Пелагии из Антиохии, которую извлек из пропасти греха епископ Нонн и после крестил. Особенно ей нравилось то обстоятельство, когда на отказ епископа Нонна крестить эту неотразимо прекрасную Маргариту (имя Пелагии до Крещения), «директрису блудных плясуний», она припала к его ногам со слезами и говорила: «Ты дашь ответ Богу о душе моей, если не крестишь меня. От рук твоих да взыщет тогда Бог душу мою, а за тобою запишет лукавые мои дела. Если отвергнешь меня некрещеной, то будешь виною продолжения моей блудной и нечистой жизни. Если не сделаешь меня ныне невестой Христовой и не приведешь к Богу твоему, то не будешь иметь доли с Ним и святыми Его».

Матушка восхищалась ее дерзновением и любовью к Богу, всякий раз при чтении этих строк она хлопала себя ладонями по коленям и восхищенно говорила: «Надо же!» Точно такой жест был характерен и для ее сына.

Она и животных выручала из беды. Однажды пришла матушка после службы домой — как раз был праздник Крещения Господня, — а у нее в сарайчике козочка не может окотиться. Козленочка уже видно было, но что-то мешало ему освободиться. Матушка принесла крещенскую воду, окропила ею козу и повелительно сказала, обращаясь к козленку: «А ну выходи!» И новорожденный тотчас же явился на свет Божий.

Мать Сергия была великой труженицей. И в доме, и в огороде — везде у нее был безупречный порядок, несмотря на ее преклонный возраст.

Речь матушки была неспешной, с мягкими певучими интонациями. Такой говор я слышала в Новосибирске, когда была там в длительной командировке в 1977 году. Вообще — во всяком случае в те годы — мне показалось, что люди там живут в каком-то другом ритме, гораздо более размеренном, чем, скажем, в Перми и уж тем более в Москве. На остановках, если долго не было автобуса, никто не ходил кругами, не раздражался. Разговаривают тоже спокойно и неспешно. Может, потому и матушка была такой, все-таки там ее корни.

Во время столыпинской реформы многие, в том числе ее родители, как и родители ее будущего мужа Александра, перебрались из Центральной России в Сибирь в поисках лучшей жизни. Все они были простыми крестьянами. Детей в крестьянских семьях к труду приучали с малых лет, и в связи с этим мать Сергия вспоминала: у родителей была лошадь по кличке Саврас, и вот маленькую пятилетнюю Пелагию усаживали на нее, вручали вожжи, и она боронила. В какой-то момент девочка не удержалась и упала на пашню.

Ее отец Максим Дмитриевич, увидев это, стал увещевать коня:

— Саврасушка, ты хороший, ты не виноват, подожди, пока я подойду. — Конь уловил мирный дух своего хозяина, понял, что его не накажут, замер на месте, только ушами прядал, и таким образом сохранил жизнь и здоровье маленькой Пелагии.

Родители apxuмандрита Наума

Благочестивые бабушка и дедушка воспитывали Пелагию в православной вере. Дед часто рассказывал о пришествии антихриста, о том, что в последние времена будут «девицы — безстыдные лица». А бабушка, бывало, посадит ее на колени и учит:

— Это, внученька, стыдно, это — грех.

Однажды мать Сергия мне рассказала, что, когда у нее рождались дети, она молилась, чтобы Господь их забрал Себе. Так тяжело она переживала послереволюционные новшества, противные христианскому миропониманию.

— Посмотрела я, как девицы юбчонки пообрезали, красные косынки понацепили, и говорю: «Нет, Господи, я не смогу воспитать дитя, лучше сейчас забери младенца, чтобы он не погиб для Царствия Небесного».

И Господь забрал у нее всех шестерых детей. А когда родился седьмой — Коля, она взяла его на руки и сказала:

— Господи, а этого оставь.

Много рассказывала матушка о своем сыне. Мальчик рано остался без отца, поэтому единственным его другом была мать, у них были очень теплые отношения. Матушка Сергия говорила, что Коля всегда ее «со взгляда понимал». Такой же проницательной была и она — «со взгляда» могла понять состояние человека.

Коля Байбородин

Коля пошел сразу во второй класс. Учительница удивилась:

— Как же во второй класс без азбуки?

— А я уже грамотный, — ответил Коля, и его взяли.

Сначала просто слушателем, а потом стали спрашивать и оценки ставить.

— А с третьего класса, — вспоминала матушка, — он стал похвальные грамоты приносить, и его фамилия появилась на доске почета.