Оскар Бернхардт - В Свете Истины. Послание Грааля. Том II

А стало быть, его точка зрения не может не быть совсем иной. Давая то, что в состоянии дать, он, однако же, желает самого лучшего и поступает наилучшим образом. Иначе говоря, ни его, ни медиума нельзя упрекнуть решительно ни в чем — и подавно нельзя обозвать духа лгуном. Вообще говоря, нам следует различать лишь два типа духов: сведущих и несведущих, ибо в случае, если дух опускается, то есть становится менее чистым, одновременно — и притом вполне естественным образом — сужается и его горизонт.

Дух всегда реагирует и действует в точности так, как ощущает — единственным смыслом его жизни является ощущение, а не расчетливый рассудок, которого у него больше нет, ибо он был привязан к земному мозгу, а тем самым и к пространству-времени. Так как все это отпало в момент умирания, то дух не думает более и не размышляет, но лишь ощущает в непрерывном потоке непосредственного переживания!

Виноваты в ошибках те, кто желает испросить совета о земном, привязанном к пространству-времени, у тех, кто не страдает более земной узостью, а потому и не может понять ее.

Потусторонние вполне в состоянии осознать, какое направление способствует успеху того или иного дела, а какое мешает ему, но затем человеку придется воспользоваться земными вспомогательными средствами, то есть рассудком и накопленным им опытом, дабы разобраться в том, каким именно образом он сможет держаться верного направления. Ему ведь необходимо учесть все земные возможности! Это его работа.

И в том случае, когда падшему сколь угодно низко духу подворачивается случай заговорить и повлиять на ход событий, никто не имеет права сказать, что дух этот лжет или пытается завести в тупик. Напротив, он делится тем, чем живет, пытаясь убедить в этом и других. У него нет иных возможностей.

Итак, мы обнаружили в подходе спиритистов многочисленные заблуждения.

«Спиритизм» пользуется весьма дурной славой, но причина этого — не в нем, а в том, как ведет себя громадное большинство его приверженцев. Пройдя через кое-какие, зачастую весьма скудные переживания, они впадают в экстаз, возомнив, что пелена уже спала с их глаз, а затем в них возгорается желание осчастливить и других с помощью представлений об эфирно-вещественной жизни, выдуманных ими самими. Этот плод бездарной фантазии в первую очередь вполне соответствует желаниям самих приверженцев. С Истиной же мнящиеся им картины, как правило, не очень-то гармонируют!

Этими словами охотно пользуются. Но все ли понимают и в самом деле, что они означают? Считается, что быть «привязанным к Земле» — ужасное Наказание. Большинство людей ощущает некий прилив ужаса при одном упоминании о тех, кто все еще привязан к Земле. В действительности же дело обстоит вовсе не так плохо.

Причиной привязанности к Земле бывает, разумеется, та или иная мрачная ситуация. Но в большинстве случаев подобные ситуации весьма просты и обыденны.

Рассмотрим, к примеру, следующий случай, свидетельствующий о том, что за грехи отцов приходится отвечать вплоть до третьего и четвертого колена!

Ребенок задает дома вопрос о потустороннем мире или о Боге — ему хочется разобраться в том, что говорят в школе или в церкви. Отец отмахивается, да еще и выговаривает: «Оставь меня в покое, не приставай с глупостями! Умру — всему конец.»

Ребенок недоумевает, у него появляются первые сомнения. Уничижительные формулировки отца или матери повторяются, то же самое приходится слышать и от других, и в конце концов ребенок соглашается с этой точкой зрения.

И вот отцу бьет час переселения. К своему собственному ужасу в этот миг ему приходится осознать, что бытие его не прекратилось. И тут-то в нем пробуждается горячее желание — дать знать своему ребенку о результатах этого акта познания. Оно и привязывает отца к ребенку.

Сын, однако же, не слышит отца и не ощущает его присутствия, ибо живет он теперь согласно убеждению, что отца больше нет. Иначе говоря, от отца со всеми его потугами сына отделяет как бы прочная, непроницаемая стена. Отец же терпит муку при виде того, что сын идет неправедным путем, на который он сам его толкнул, и что путь этот уводит сына все дальше от Истины; он страшится того, что на том неправедном пути сын не сможет уклониться от опасности сползания в Трясину, с которой он наверняка столкнется — все это вместе взятое и есть так называемое Наказание, назначенное отцу за то, что он когда-то толкнул своего ребенка на этот путь.

Теперь ему навряд ли удастся научить сына уму-разуму — к этому не представится подходящего случая. На глазах у отца сын воспитает в ложных понятиях своих собственных детей — и так далее, и все это будет не чем иным, как следствием его собственных прегрешений. Отец не сойдет с места до тех пор, пока кто-нибудь из его потомков не осознает, где же Правый Путь, и вступив на Него, благотворно повлияет и на других. Тем самым отец освободится от пут, хотя и не сразу, и сможет заняться своим собственным Восхождением.

Другой случай: и после переселения заядлый курильщик не смог избавиться от сильной тяги к курению, ибо тяга эта есть склонность, затрагивающая ощущение, то есть Сферу Духовного — пусть даже на самой отдаленной Ее периферии. Разгораясь все сильнее, пламя желания привязывает его к тому месту, где только и возможно удовлетворение — Земле. Удовлетворение же этот дух обретает, увиваясь за курильщиками и получая нечто вроде наслаждения опосредованно, через их ощущения.

При отсутствии какой-либо тяжкой кармы, привязывающей их к другому месту, подобные индивидуумы чувствуют себя превосходно, вообще не сознавая, как правило, что несут Наказание. Лишь тот, кому под силу окинуть взором Совокупное Бытие, распознает Наказание в Непреклонном Взаимодействии, состоящее в том, что данный индивидуум не продвинется вперед до тех пор, пока желание, во всякий миг стремящееся к «переживанию», ради собственного удовлетворения привязывает его к другим людям, еще живущим на Земле во плоти и крови, чьи ощущения являются для него единственным способом обретения частичного, опосредованного удовлетворения.

Точно так же обстоит дело с удовлетворением полового влечения, склонностью к выпивке и даже гипертрофированным интересом к еде. И эта страстишка побуждает многих рыскать по кухням и погребам, а затем присутствовать при вкушении яств другими, пользуясь любой возможностью опосредованно ощутить хоть малую толику наслаждения.

Разумеется, это «Наказание», если отнестись к делу серьезно. Но желание «привязанных к Земле» так настойчиво, что они этого просто не ощущают. Оно заглушает все прочее, а посему тоска по Благородному и Высокому едва теплится и не становится главным переживанием, что могло бы избавить их от всего прочего и возвысить.