Софроний - АЗ ЕСМЬ

Но что значит Имя Божие? Чтобы молиться «во Имя» — нужно ли понимать его значение, его свойства, его природу? Да, необходимо даже, чтобы «радость наша была совершенна». Глубины жизни во Христе — неисчерпаемы; усваиваются они в длительном процессе с великим напряжением всех наших сил. И постижение содержания и смысла Имени Божьего стяжавается лишь постепенно. Обрадовать наше сердце может и мимолетное призывание его; и это ценно. Но не должно останавливаться на полпути. Коротко наше пребывание здесь, и должно использовать каждый час так, чтобы созревало наше познание Бога. Когда же сольются воедино и радость сердца, и свет ума, тогда мы приближаемся к совершенству.

С великой культурой этой молитвы я встретился на Святой Горе. Естественно, я желал учиться у отцов — как они понимают сей важнейший аспект христианской аскетики. Приехал я на Афон в 1925 году. Незадолго перед тем там произошли бурные споры о природе Имени Божьего, подобные богословской полемике XIV века о природе Фаворского Света. Есть в этой полемике некая аналогия с вековыми распрями между номиналистами и реалистами, идеалистами и рационалистами. По временам они затихают, чтобы затем снова вспыхнуть в иной форме. Наблюдается наличие двух различных естественных расположений: с одной стороны — пророки и поэты; с другой — ученые и технократы. Я не предполагаю останавливаться на внешней стороне происходивших в то время событий, но предпочитаю внимательно всмотреться в существо проблемы, чтобы воспринять нетленное познание, свыше сходящее, которого удостоились святые подвижники, любители умного делания.

Жизнь каждого из нас находится в теснейшей связи с нашими представлениями о мире, о нас самих и о Боге. Молитва в своих конечных степенях требует возможно ближайшего познания о подлинном образе Божественного Бытия. «Возлюбленные! мы теперь дети Божии: но еще не открылось (вполне), что будем. Знаем (по опыту), что, когда откроется, будем подобны Ему, потому, что увидим Его КАК ОН ЕСТЬ» (1 Ин. 3, 2). И мы также знаем из тысячелетнего опыта всего нашего рода, что наш естественный ум, предоставленный самому себе в нашем данном состоянии, не может в своем мышлении о Боге пойти далее некоторых догадок. Необходимо, чтобы Бог Сам явился человеку, дав ему познание о Себе. Подобно тому как в жизни каждого из нас Бог открывается постепенно, так и в истории человечества, как она представлена в Библии, «многократно и многообразно» (Евр. 1, 1) являлся Он отцам и пророкам с возрастающей силой и глубиной.

Первое упоминание о еще неясном призывании Бога: «У Сифа... родился сын, и он нарек ему имя Енос; тогда начали призывать Имя Господа» (Быт. 4, 26). Затем открывается Бог Аврааму, Исааку и Иакову со все расширяющимся горизонтом: «Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем Бог Всемогущий, а с именем Моим ЯХВЕ — не открылся им» (Исх. 6, 3). Он назвал Себя Богом Авраама, Исаака и Иакова. Бог открылся Моисею как Персональный, Ипостасный: «АЗ ЕСМЬ СУЩИЙ» (Исх. 3, 14). Восполнил Бог откровение о Себе: «И сошел Господь в облаке, и остановился близ него (Моисея) и провозгласил Имя ЯХВЕ. И прошел Господь пред лицом его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий правду и являющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» (Исх. 34, 5, 7). Итак, сначала Бог открылся Моисею как единственно воистину СУЩИЙ, с неведомыми еще атрибутами. Последующее откровение раскрывает свойства сего АЗ ЕСМЬ как Бога милостивого и человеколюбивого. Но и это было неясным, и Моисей сознавал неполноту усвоенного им познания.

Пророки также не достигали искомой полноты; но из слов Исаии: «Так говорит Господь, Искупитель... Святый Израилев... Я — Господь первый, и в последних Я — Тот же... чтобы вы знали... что это Я: прежде Меня не было Бога и после Меня не будет» (Ис. 43, 14; 41, 4; 43, 10), очевидно, что дух израильских пророков был направлен к Перво-Бытию, к Тому, Кто от Начала. Сей Бог — «Первый и Последний» — открылся как Абсолют Персональный, живой; не как некое отвлеченное «Всебытие» или трансперсональное Всеединство и подобное сему.

Из библейского повествования мы видим, что всякое новое откровение воспринималось как Богоявление, как Его непосредственное действие. В связи с этим и самое Имя переживалось как Присутствие Бога. В имени заключена двойная сила: с одной стороны, ощущение Живого Бога, с другой — познание о Нем. Откуда страх призывать Имя всуе (Исх. 20, 7). По мере обогащения откровения о Свойствах Божиих, о действиях Его — углублялось и боговедение вообще. Но, несмотря на уверенность израильтян, что они избранный народ, что Всевышний открывается им, не прекращался до явления Христа стон пророков в молитве к Богу — прийти на землю и дать о Себе воистину полное познание, жажда которого неотъемлема от духа человека.

Открывался Бог и как Промыслитель, Избавитель, Спаситель и многое иное, но все в умах людей оставалось покрыто вуалью. Иаков в трагический момент своей жизни, возвращаясь от Лавана в родные места, где еще жил брат его Исав, встречи с которым он боялся, ночью, оставшись один вдали от общего стана, боролся с Богом (Быт. 32, 24): нелегко прошли годы в дому Лавана; страшна встреча с Исавом. Искал он благословения и защиты, но в напряженной борьбе: состязаясь с Ним, обвиняя Его.

Та же борьба в жизни пророков Илии и Ионы. Первый молился: «Довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих... возревновал я о Господе Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее» (3 Цар. 19, 4 и 10). Иона же говорил: «Господи, Ты послал меня с таким насилием пророчествовать ниневитянам о грядущей на них гибели за их нечестие, зная, что не сделаешь сего с ними, ибо Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, (когда мое пророчество не сбылось и я посрамлен) возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Иона. 4, 2–3). Еще разительнее — плач Иова: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: „зачался человек“... Да омрачит его тьма и сень смертная... да страшатся его, как палящего зноя... Ночь та, да не сочтется она в днях года... да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день... пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих; Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? ...Теперь бы лежал я и почивал (в великом покое небытия)... Там беззаконные перестают наводить страх... Малый и великий там равны (в своем ничтожестве), и раб свободен от господина своего. Там узники наслаждаются покоем... На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душою, которые ждут смерти, и нет ее, которые... обрадовались бы до восторга... что нашли гроб? На ЧТО ДАН СВЕТ ЧЕЛОВЕКУ, ПУТЬ КОТОРОГО (к познанию Бога) ЗАКРЫТ И КОТОРОГО БОГ ОКРУЖИЛ МРАКОМ?» (Иов. 3, 3–23).