Софроний - АЗ ЕСМЬ

Глубокая молитва дается нескоро. Наш психосоматический состав включается в эту молитву не сразу. Для священника же, совершающего Божественную литургию и хотящего жить это таинство в полноте, особенно важно превратить всю свою жизнь в молитву. Иерей, с трепетом и благоговением приготовляясь и приближаясь к служению литургии, самим содержанием этой службы вводится в Божественную сферу. Он начинает литургию с призывания страшного Имени Святой Троицы; и далее духом все время находится в движении между Богом и жизнью человечества во времени и в пространстве, между Творцом и Его творением. Он вспоминает Тайную Вечерю, Гефсиманскую молитву Христа; обвинения против Него на суде перед Пилатом, «...Крест, Гроб, тридневное Воскресение, на небеса Восхождение и одесную седение» (седение одесную Отца теперь уже как Сына Человеческого), и, наконец, «Второе и славное паки Пришествие». Литургия с проскомидией — вовлекают дух вглубь всех веков, к началу человечества, к перво-человеку Адаму. Вспоминаются трагические последствия его падения и Воплощение Бога ради спасения мира. Через священника пройдут мощные волны космической жизни. Он будет жить нужды и страдания всего человечества. Приношение сей святой жертвы любви потребует от иерея всецелого самопредания, вынуждая и сердце, и ум расширяться до беспредельности, объемлющей множество жизней и всю длительность временных веков. Так включается он в миро-искупительную жертву Самого Христа: в акте причащения он жаждет не только принять Тело и Кровь Христа, но и войти, насколько возможно, в Его Божественную Жизнь по дару благодати Святого Духа.

Голое интеллектуальное понимание таинства далеко не достаточно: все существо иерея — сердце, ум, тело — должно слиться воедино в скорбной молитве за мир. И чем острее и глубже со-страдание, тем могущественнее целительная сила его молитвы в ее воздействии на мир.

По существу, нет иной Литургической Чаши, кроме той единственной, которую принес Сам Господь перед исходом Своим на искупительную жертву. Он один есть воистину Перво-Священник. Его благоволением — литургия, будучи неповторимою, в веках повторяется. В этом повторении вечного по сущности Таинства проявляется его актуальность, неизменное присутствие в рамках истории. Неделимая литургия — дробится и непрестанно распространяется во все концы вселенной. Сионская горница дивным образом расширяется, чтобы стать доступною все новым и новым поколениям «верующих в Него» (ср. Ин. 17, 20). Чрез святое причастие Христос собирает преданных Ему в то единство, которое задано нам Творцом нашим: созданный «по образу и по подобию» — призван к единству по образу Святой Троицы:

«Отче Святый! — молился Господь, — соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы... Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино... И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (Ин. 17, 11, 20–23).

Согласно многовековому богословскому преданию Православной Церкви, человечество есть единое бытие во множестве ипостасей, как Бог — Единое Бытие в Трех Лицах.

Литургия в своей вечной реальности есть всегда соприсутствующая нам Пасха Господня. До пришествия Христа еврейская Пасха состояла в воспоминании исторического события — перехода чрез Чермное море Израильского народа, избавленного от египетского рабства, прототипа всех прочих рабств. Христианская же Пасха есть избавление от рабства греху и смерти; переход от частных и ограниченных положений к универсальным, божественным; восхождение от земных форм бывания к небесным, к бессмертию. И заповедано нам совершать ее в Его воспоминание (Лк. 22, 19), во Имя Его. Он — истинный центр всего мироздания — является сосредоточием нашего внимания: «Все произошло чрез Него, и без Него не начало быть ничто, что произошло» (Ин. 1, 3). В этом радикальное изменение характера нашего Пасхального торжества. Вся литургия в ее существенном содержании есть не что иное, как воспоминание о Нем, а не о каком-либо историческом факте. «Воспоминание», понимаемое как живое вхождение в сферу Духа Христа, в Его Божественном и земном измерениях.

Литургический акт, при внимательном отношении к его основной идее и к его составным частям, воспитывает нас пребывать в атмосфере Христа. Господь увлекает нас духом обнимать весь мир, где миллионы людей в каждый данный момент или сокрушены ударами жестокой судьбы, или лежат у дверей смерти и стонами своими призывают помощь Свыше. В меру нашего личного опыта всякого рода страданий мы можем погружаться в безбрежное море людских терзаний и чрез молитву разделить с ними их ужасы, а иногда и радости. Возможно, что в какой-то момент мы настолько включимся в неизбывные муки всего человечества, что ни тело, ни психика, ни мысль не будут в состоянии следовать за плененным молитвою духом, предстоящим Богу в невыраженных словами воздыханиях (ср. Рим. 8, 26–27). Такая молитва есть дар Духа Святого, а не человеческих усилий: она доводит до грани смерти и вместе оживотворяет; она ведет нас в Гефсиманию и даже на Голгофу, и в то же время дает предвосхитить воскресение. В этой молитве мы познаем Христа, нисходящего во ад Своей безмерной любви, победительницы смерти.

Эта духовная наука — величайшая из всех ведомых на Земле и Небе. Усваивается она не за несколько коротких лет академической учебы, но всем нашим бытием. Невозможно освоить ее до конца, поскольку никто из нас не достигает полноты любви Христовой. Чрез долгий подвиг мы постепенно входим в вечный смысл и особый характер Его страданий. Мы постигаем, что не только качественно, но и по духовной силе своей они превосходят все, что знает мир. Мы нигде и ни в чем не достигаем Христа. Ему единственно во всех планах принадлежит непреходящее первенство. Однако стремиться к возможно полному познанию Его — все мы, верующие, должны. В меру познания нами Его искупительных страданий почиет на нас и вечная слава Его. Чрез Него мы становимся сынами Отца безначального. Ныне мы знаем, что «никто не приходит ко Отцу, как только чрез Него» (Ин. 14, 6).

Слава сия не дается нам автоматически, за «заслуги» Христа, как думают многие. Все, исходящее от Бога, есть чистый дар, но, чтобы воспринять и постичь величие его, мы проходим трудный подвиг. Знать Христа в Его Богочеловеческой универсальности есть «драгоценная жемчужина» (Мф. 13, 46). «Сия же есть жизнь вечная, да знают... единого истинного Бога, и... Иисуса Христа» (Ин. 17, 3). Это есть та «благая часть, которая не отнимется у нас» смертью (Лк. 10, 42).