Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Посему, переходя к речи об администрации академии, мы заявляем, что теперь же, до выработки и введения нового устава, местным иерархам должны быть немедленно возвращены все их права и полномочия в отношении к академиям, установленные Высочайше утвержденным уставом 1884 года и ослабленные «Временными правилами» 1905 и 1906 годов. Без этого предварительного условия, т. е. без отмены «Временных правил», невозможно будет ввести никаких исправлений в жизнь академии и последняя вовсе не будет, как и в эти три года, сообразоваться с религиозными запросами общества и народа, вовсе не будет мыслить себя на служении Церкви Христовой, но существовать только для нужд наличного состава профессоров и студентов; это не будет церковная школа, даже вообще не школа, а потребительское общество, как это и есть с 1906 года. Для того чтобы наука богословская жила, а не дремала, чтобы она разрабатывалась, а не списывалась у инославных немцев, чтобы академия была руководительницей религиозных идей для общества и духовенства, а не мертвым бревном в глазах первого и источником соблазна для второго, чтобы народные и церковные деньги отдавались на нее как на дорогое для Церкви учреждение, а не как на бесполезного ей и даже вредного паразита, – для этого нужно ее строй подвинуть не влево от устава 1884 года, а вправо: она и по тому уставу была учреждением духовным не столько по своему составу и по своему уставу и по своему устроению, сколько лить по генеалогическому происхождению своих наставников и студентов.

Со студентов необходимо снять их полувоенные мундиры с гвардейскими пуговицами и одеть их в одежду духовную или полудуховную, полу национальную. Нужно строжайше потребовать их ежевоскресного участия в богослужении; нужно точно определить минимум богослужебного священнодействия согласно циркуляру Святейшего Синода 1889 года. Нужно пополнить два или два с половиной богослужебных часа возможно точным исполнением стихир, ирмосов и тропарей, а концерты с эротическими руладами вывести совсем; пусть академическое богослужение будет образцовым для хороших приходов, а не образчиком того, «как не следует служить», что, однако, и было до сих пор в большинстве академий. Студенты должны считать за честь прислуживать по очереди в алтаре, петь и читать на клиросе, а кому это неприятно, тому нет места в Духовной академии. Студенты не должны иметь никакой организации: ни сходок, ни представительства, двери начальников должны быть открыты для каждого, хотя ректором должен быть непременно епископ, а инспектором – архимандрит или протоиерей.

Повинуясь начальству и руководясь в жизни приличествующим юношеству смирением, студенты академии сохраняют перед студентами прочих школ огромное преимущество – право общественного учительства в церкви, каковое право должно окупаться самым послушным и смиренным несением обязанностей, а потому в новом уставе должны быть восстановлены все дисциплинарные обязанности студентов Духовных академий, изложенные в прежних (1884–1902) циркулярах и инструкциях.

Что касается до формального устройства администрации академий и, в частности, жизни студентов, то о сем следует проект директива от профессора М. А. Остроумова. Со своей стороны мы только считаем необходимым, чтобы в правила о поведении студентов была внесена мысль о том, что в жизни религиозно-церковной нет места для фразы: «Студенты как взрослые люди не нуждаются в воспитательной дисциплине». Напротив, чем сознательнее становится жизнь христианина (а служителя Церкви в особенности), тем более она стремится усовершенствовать свою душу подвигами благочестия и послушанием. Высшее церковное звание не уменьшает, а умножает число внешних ограничений в жизни клирика. Священник, например, не может ни курить, ни посещать зрелищ, ни плясать, ни кататься верхом; епископ еще более стеснен в своем быту: и тот, и другой связаны строгим послушанием.

Этот же принцип должен иметь место в жизни студентов Духовной академии как лиц, которым академический диплом дает право на звание иерейское, и притом на особенно важных постах – законоучителя, инспектора, члена консистории и т. п. Посему академическое начальство сохраняет право и обязанность надзора за поведением студентов и связанных с таковым надзором внушений, выговоров, наказаний и т. п., потому что, аттестуя студента полным баллом по поведению, академическая инспекция берет на себя обязательство перед всею Церковью в том, что ее питомец достоин высокого звания священника.

Вести дело инспекции по приемам жизни университетской – значит монополизировать церковные полномочия в сторону чисто сословных, кастовых интересов и подвергаться осуждению Христову, на Его врагов произнесенному: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете (Мф. 23,14).

В минувшее царствование Министерство народного просвещения оказало одно весьма ценное благодеяние ревнителям христианского просвещения юношества: оно прибавило по одному уроку Закона Божия в двух старших классах гимназий, т. е. взамен одного урока установило по два. Лишний недельный час по Закону Божию в этом возрасте, когда складывается человеческая личность и притом в таких условиях, при которых соединяется проснувшееся критическое сознание юноши с положением ученика средней школы, который не может, подобно студенту, просто отвернуться от нежелательных для его головы материй, – этот лишний час есть, конечно, сильное орудие для религиозного воздействия законоучителя на молодое сердце и молодую голову. Но религия не есть только сила, подчиняющая себе волю и чувство своих последователей, она включает в себя и целую систему знаний – философского, исторического и морального характера, которые распределяются по соответственным кафедрам богословских факультетов или Духовных академий. Известный минимум таких познаний составляет необходимое условие на звание образованного человека, а отсутствие их – предмет стыда, не только с религиозной, вероисповедной точки зрения, но и с общекультурной. Между тем при одном недельном часе на Закон Божий в старших классах гимназий и при полном невнимании к нему в высшей школе русский интеллигент являлся в жизнь круглым невеждой в религиозном отношении, далеко уступая просвещенному протестанту, который в германских гимназиях проходит полный восьмилетний курс библейской экзегетики, т. е. изучает в юности все содержание библейских книг, а с Новым Заветом осведомляется настолько обстоятельно и научно, что такие популярные во Франции и России отрицатели христианства, как Ренан, в немецком обществе не встречают ничего, кроме презрения, потому что для опровержения подобной критики, рассчитанной на богословское невежество читающей публики, немцы имеют вполне достаточно данных в своем гимназическом богословском курсе.