Коллектив авторов - Великие русские старцы

Первое слово батюшки, обращенное ко мне, было:

Отец Иоанн. Что ты так просила меня заехать? Вот мы с тобой виделись, побеседовали, не довольно ли?

Игумения Таисия. Оттого-то, батюшка, я и прошу Вас, что имела счастье побеседовать с Вами и видеть Вас. Получив это счастье для себя, я не могу не желать, чтобы и сестры мои удостоились того же. Если не употреблю для сего всех зависящих от меня мер, то это будет у меня на совести; если же сделаю все со своей стороны, но Вы сами не соизволите на это, то я уже не подлежу ответу пред Богом за то, что сестры не получат сего блага.

Батюшка внимательно взглянул на меня и сказал: «Вот как ты говоришь! Ну, вот мы и едем».

На пути мы начали беседовать.

Игумения Таисия. Желала бы я, батюшка, открыть пред Вами всю мою душу; я и всегда старалась это сделать, чтобы Вы видели ее, как внешнюю вещь, и могли указать, что ей на пользу, ибо это и есть цель моих с Вами бесед. Ведь мы часто себя сами не познаем, снисходя к своим немощам. Впрочем, я вижу, что Вы человек облагодатствованный, и сами видите, присущим Вам Духом Святым.

Отец Иоанн. Нам, пастырям, дана благодать особенная на дело спасения вверенных нам душ; а благодать сообщает и видение по мере надобности.

Игумения Таисия. Да, батюшка; но не всем одинаково; думаю — по мере личной способности воспринять ее. Вы-то особенно облагодатствованы и духом видите собеседника; я давно замечала это.

Отец Иоанн. А если замечала и понимаешь духовность в человеке, то нечего и сомневаться, а надобно верить. Это враг смущает нашу душу неверием и сомнением, чтобы не дать ей мира.

Игумения Таисия. Много приходится Вам, батюшка, видеть людей, выслушивать их разнообразные нужды, грехи, недуги, и чего-чего Вам не открывают, не поверяют люди!

Отец Иоанн. Да, родная; многое и многих приходится выслушивать! (И Батюшка тяжело вздохнул.)

И. Т. И тяжело же Вам, дорогой батюшка?

О. И. Не легко; но в том-то и заключается исполнение нами заповеди апостольской: «мы, сильнии, должни есмы немощи немощных носити» (Рим. 15, 1). Нелегка и широка эта заповедь; и относится она преимущественно к нам, пастырям.

И. Т. А ведь встречаются души чистые, святые, совершенные?

О. И. Совершенство наше там, — сказал батюшка, указывая на небо, — и «един Свят, един Господь Иисус Христос».

И. Т. Батюшка, доколе человек во плоти, он не может быть свободен от страстей и искушений и от соблазнов, которые отовсюду окружают его в мире?

О. И. Разумеется, не свободен: потому-то и надобно глубоко и неослабно внимать себе. Человек в минуты искушений подобен лежащему на весах, — куда его перетянет? Враг тянет его в гибель, а ангел и сама совесть человека удерживают его. В это время следует вооружиться страхом Божиим, представить себе ужас адских мучений. Необходимо присоединить и тайную молитву сердца, ибо без помощи Божией мы не сильны бороться с искушениями.

И. Т. Когда человек внимает себе и следит за собою, то и малейшее уклонение от Бога, волею или неволею допущенное, тяготит душу и нарушает ее мирное состояние (говорю, впрочем, из собственного опыта). С потерею мира, рождается тревога, смущение, теснота. О, как тяжело бывает душе и как трудно ей снова восстановиться!

О. И. Потребно немедленное тайное покаяние: «воззовет ко Мне, и услышу его». Господь знает наши немощи. Он готов простить нам все, если мы каемся и просим прощения. Не надобно коснеть, то есть останавливаться на мысли о совершенном грехе, а тотчас же каяться, памятуя милосердие Божие; тогда породится не тревога и рассеянность, а сокрушение и смирение сердца, которое «Бог не уничижит» (Пс. 50, 15), то есть не презрит.

И. Т. Как сохранить в душе мир с Богом, восстановленный в ней через таинства, или через тайное покаяние, или милосердием Божиим?

О. И. Ничем так не сохранишь мир, состоящий в общении с Богом, как вниманием к себе. Вообще человек, проходящий жизнь духовную и ревнующий о спасении, должен неослабно внимать себе, то есть замечать все движения своего сердца и ума.

За ними сильно назирает враг и ищет уловить их; и когда найдет скважинку, то есть минуту, не занятую вниманием самого домохозяина, тотчас же вторгается и сам начинает хозяйничать в его душе, и много может навредить ей.

И. Т. А как тяжело чувствует себя душа, когда, очистившись и восстановив свое общение с Богом, опять нарушит его!

О. И. На чистом и белом виднее пятнышко и самомалейшее; так и на душе чистой; а в черном и грязном они и незаметны за общею чернотою и грязью. Опять-таки выходит, что надобно внимать себе и иметь непрестанное памятование о Боге и внутреннюю молитву.

И. Т. Да, батюшка, невольно приходишь к сознанию, как трудно человеку, особенно поставленному жизнью среди суеты, хотя бы и невинной, например начальственной, но хранящему самовнимание, — устоять на этом пути.

О. И. Пожалуй, и трудно; но какое же доброе дело и дается без труда? А с другой стороны, ведь в труде-то и спасение наше, ведь «Царствие Божие нудится» (Мф. 11, 12), то есть самопринуждением, силою, старанием берется, и только усиленные искатели достигают его. Потребна молитва.

И. Т. Батюшка, научите меня молиться.

О. И. Самое простое дело — молиться, а вместе и самое мудрое. Дитя малое умеет по-своему молить, просить своего отца или мать о том, чего ему хочется. Мы — дети Отца небесного; неужели детям ухищряться просить отца? Как чувствуешь, так и говори Ему свои нужды, так и открывай свое сердце. «Близ Господь всем призывающим Его во истине… и молитвы их услышит» (Пс. 144, 18, 19). «Еще глаголющу тебе, речет: се приидох!» О, как велико милосердие Божие к нам! Но вместе и будь мудра и осторожна, береги ум от рассеянности и скитания или суетности.

И. Т. С принятием сана начальственного, я мало молюсь, батюшка: вечером, — не знаешь, как до подушки добраться, так умаешься от дневных дел и забот; а утром, прежде еще чем я встану, дела встанут, и лишь отворишь дверь, то едва ли вернешься для молитвы.

О. И. Не «во многоглаголании» (Мф. 6, 7) молитва и спасение. Читай хотя и немного молитв, но с сознанием и с теплотою в сердце. А главное, в течение целого дня имей память о Боге, то есть тайную, внутреннюю молитву. Я и сам не имею времени выстаивать продолжительные монастырские службы; но везде и всегда: иду ли я, еду ли, сижу или лежу, мысль о Боге никогда не покидает меня, я молюсь Ему духом, мысленно предстою Ему и созерцаю Его пред собою. «Предзрех Господа предо мною выну, а не подвижуся» (Пс. 15, 8); мысль о близости Его ко мне никогда не покидает меня. Старайся и ты так поступать.

И. Т. А близким к себе Вы Его ощущаете, батюшка?

О. И. Да, родная, близким, весьма близким: Он всегда со мною, по слову Его: «и вселюся в них, и похожду, и буду им Бог» (2 Кор. 6, 16). Иначе как бы я мог так действовать по целым дням, если бы не благодать Божия?