И. Сурский - Отец Иоанн Кронштадтский

Выслушав этот приговор, я от страха почти лишилась чувств. А надо было во что бы то ни стало скрыть от мужа вынесенное впечатление. Он вообще был страшно мнителен и подозрителен, что касалось его болезни.

Надо было после визита к доктору казаться веселой и беззаботной, чтобы его не напугать. Он очень любил жизнь. Шли дни, муж худел не по дням, а по часам. Из полного, здорового мужчины он превращался в скелет. Платья его висели на нем, как на вешалке. Он совсем лишился сна и аппетита. Все видимо шло к концу, как предсказал профессор.

И вот тогда наш дом посетил отец Иоанн Кронштадтский, приехавший навестить свою крестницу, дочь домовладельца. Услышав об этом, я и сестры сейчас же выскочили из-за стола (мы обедали в это время) и побежали на лестницу, боясь его пропустить. Муж, хотя и был лютеранин, пошел за нами, желая тоже видеть его. А лестница была полна народа, из всех квартир и с улицы. Толпа не позволяла двигаться. С большим трудом и при моей помощи муж пробрался сквозь толпу и прошел в сторону и стал возле дверей комнаты швейцара. Я же вернулась назад в надежде получить от отца Иоанна благословение. Он как раз спускался с лестницы очень быстро, не останавливаясь и ни на кого не глядя, занятый только тем, чтобы скорее очутиться на свободе. Впереди его бежал человек, расталкивавший довольно бесцеремонно толпу. Когда отцу Иоанну оставалось до дверей несколько шагов, он вдруг остановился. Никем не сдержанная волна людей хлынула к нему, но он сделал несколько шагов в сторону, где тихо стоял муж мой, положил руки ему на голову и внятно, громко и повелительно произнес: “Будь здоров!” Затем сейчас же вышел и, сев в карету, уехал.

Муж легко поднялся по лестнице в особенном настроении. Дома никому не сказал ни слова. Мы же с сестрами вперебивку стали рассказывать своим родителям все, что произошло. В эту же первую ночь у мужа не было припадка, и он проспал не просыпаясь. Утром с аппетитом напился чаю с булкой (чего давно не делал) и постепенно снова возвращался к жизни и к здоровью. Следующий визит его к профессору показал полное отсутствие в крови сахара. Профессор, ничего не зная, только развел руками и сказал: “Ничего не понимаю, это какое-то чудо!” После этого муж прожил очень долго и умер 65-ти лет от крупозного воспаления легких».

_______

Вникните, читатели, в этот случай и содрогнитесь.

Отец Иоанн никогда не видал статского советника Шульца, никто ему не говорил о его болезни, кругом была толпа, отец Иоанн стремительно спускался с лестницы, но Дух Святой указал ему на стоявшего в стороне безнадежно больного и повелел отцу Иоанну исцелить его.

Второе воспоминание

«Прошло немного лет. Мы снова гостили у родителей в том же доме. Приехали мы попрощаться, так как муж получил неожиданно новое назначение в Олонецкую губернию в город Пудож податным инспектором. Он должен был ехать один, а я с двумя детьми, воспитанницей восьми лет и собственною грудною девочкой, оставались еще некоторое время, пока он не пришлет мне письма. Я очень боялась этого путешествия. Все пугали меня и отговаривали ехать до весны. Говорили, что такой поздней осенью (это было в конце сентября) уже невозможно рисковать ехать с малыми детьми. В такой нерешительности я прожила у родителей еще недели две, пока не получила письма, что все обстоит благополучно. Квартира нанята, страхов никаких и т. д. Муж очень просил меня поторопиться с приездом и не пропустить последнего рейса. Я не знала, кого слушать: родителей, которых я очень любила, или мужа, которого я тоже любила и жалела. Я колебалась. И вдруг прибегает от хозяина мальчишка и говорит, что сейчас к ним приезжает отец Иоанн Кронштадтский. Вот счастье! Я моментально побежала, и сестры за мной. Я сразу поняла, что этот приезд его — мое спасение. Настроение мое было какое-то неземное. Так я и вбежала в комнату и прямо к отцу Иоанну. Как я ему рассказала все, не помню. Знаю, что плакала, и он рукою утирал мои слезы. И так был ласков... Я сразу успокоилась и только целовала его руки без конца. Он положил руки мне на голову и говорил:

— Успокойся, не плачь, все будет хорошо, ведь ты едешь ко мне на родину. Я сам оттуда, там прекрасно, благословляю тебя в путь. Поезжай с Богом!

Потом он отстранил меня немного, взглянул мне в лицо и, весело так смеясь, сказал:

— Да ведь ты француженка!

Я говорю:

— Нет, я русская.

— Неправда, ты француженка!

Я опять, уже смеясь, говорю:

— Да нет, Батюшка, я русская.

После этого, получив его благословение еще раз, я ушла. А сестры бежали за мною, подшучивая надо мной, в комичном духе изображая весь этот эпизод. Но я была в полном экстазе и на их шутки не отвечала, переживая в своей душе все случившееся. Через два дня шел пароход, и надо было ехать. Я ничего больше не боялась и ни минуты не колебалась. Меня еще все продолжали пугать, уверяли, что так как я не заказала себе заранее кабинки, то меня на пароход не примут, не будет ни одной свободной каюты.

Когда я с детьми, в сопровождении родных приехала на пароход, меня встретил капитан парохода и развел руками. Он уверял меня, что пароход переполнен, что даже одного человека невозможно вместить. И чтобы убедить меня в этом, повел меня вниз в общую большую каюту, где взрослые и дети вперемешку лежали на полу. Несмотря на то, что пароход еще стоял, его сильно качало, и многие уже страдали морской болезнью. Воздух был невозможный. Я еле-еле выбежала на палубу. Капитан смотрел на меня с большим участием и уверял, что путешествие, по-видимому, будет очень тяжелое и бурное. Ко мне снова приступили родители и сестры, убеждая меня ехать домой и отложить свою поездку до весны. Но я все-таки чего-то ждала и не трогалась с места. Вдруг капитан обратился ко мне с просветленным лицом и говорит:

— Одно я могу для вас сделать: уступлю вам свою каюту, она на палубе, в ней будет меньше качки, и вы будете иметь в ней все удобства. Я же найду себе всегда место где-нибудь.

Я обрадовалась и моментально подумала: “Это отец Иоанн внушил ему эту мысль” и вспомнила его слова: “Не бойся, все будет хорошо, ты едешь ко мне на родину!” Этого я ждала и наконец дождалась.

Капитан подозвал матроса, приказал вынести из его каюты все его вещи, постлать чистое белье и, передавая мне ключ, сказал:

— Когда все будет готово, затворитесь с детишками на ключ, и если вам что-нибудь понадобится, позвоните.

Так я и сделала, поблагодарив его от всего сердца и мысленно отца Иоанна Кронштадтского. Я расположилась в удобном помещении. Скоро мы отплыли. Путешествие, как и говорил капитан, было тяжелое и даже сопряжено с опасностью. Я слышала, как бегали и суетились матросы, как кричал капитан. Качка на Ладожском и Онежском озерах была все время круговая. Вся публика и даже многие матросы лежали вповалку. Я же и дети (старшую девочку я привязала веревкою к койке) ни разу не страдали от морской болезни, хотя это было мое первое путешествие водою. Вместо 12 часов (как полагалось), мы плыли полтора суток, и нас почти целый день видели из Петрозаводска качающимися на волнах и все на том же месте. Прожили мы в Пудоже три года, затем вернулись в Петербург, где муж мой и скончался спустя много лет, в 1909 году, 65-ти лет от роду.