И. Сурский - Отец Иоанн Кронштадтский

Я часто, часто вспоминала и ярко переживала мое свидание с отцом Иоанном Кронштадтским и все думала, почему он так настаивал на том, что я француженка. И поняла я это только много лет спустя, вышедши уже вторично замуж и очутившись с мужем беженкой в Белграде. Что было делать, за что приняться, чем зарабатывать кусок хлеба? У меня не было никакой специальности. Знала я только очень хорошо говорить по-французски. Этому я научилась от жившей у нас в доме 20 лет француженки, воспитавшей моих трех старших сестер и нас троих последних. К счастью, в тот год французский язык в Сербии вошел в моду. Все родители захотели, чтобы их дети обязательно говорили на этом языке. Мне посчастливилось получить прекрасное место при трех маленьких мальчиках, уже говоривших по-французски. Таким образом я могла содержать и себя и мужа, бывшего без места. И все время, пока я тут живу, до сих пор я кормлюсь от своего французского языка. Причем меня все и считают настоящей француженкой, по моему выговору и по наружности. Замечательно то, что отец Иоанн меня вовсе не знал, видел в первый раз, никогда не слышал от меня ни одного французского слова, не удивительно ли, как он это все так ясно провидел? Для меня это непостижимо! И сколько бы я еще ни жила на свете, я всегда буду чувствовать на себе тот крест, которым он меня осенил и благословил в путь, и его ласковую руку, отиравшую с лица моего слезы. Это останется навсегда лучшим воспоминанием моей жизни».

Третье воспоминание

«Есть у меня еще одно воспоминание, касающееся не меня, но моей близкой родственницы. Произошло все это на моих глазах. Поэтому я и хочу об этом рассказать.

Мою родственницу звали Ольгой, она была очень красивой молодой женщиной, но вышла замуж без любви и поэтому была несчастна в супружеской жизни, хотя ее муж был очень достойный человек и любил ее до самозабвения. Она была вообще избалована жизнью. Вечно была окружена поклонниками и вела бурную жизнь. Был у нее маленький сынишка, к несчастью родившийся слабым и больным. Возили его и за границу, показывали всем профессорам, но напрасно. Болезнь его была всеми признана неизлечимой. У него был паралич мозжечка, и когда он двигался, его непроизвольно передергивало, он подпрыгивал и корчился, что производило очень тяжелое и жалкое впечатление. Ребенку в то время было около шести лет, и был он умным, вдумчивым, способным к учению, а в особенности к рисованию, мальчиком. Он хорошо сознавал свой недостаток и страшно мучился, тем более, что рядом с ним воспитывался и рос его маленький братишка, здоровый и нормальный.

Жили они в своем майорате в Калишской губернии 419. Они часто приезжали в Петербург, у них была там постоянная квартира для зимы, потому что Ольга любила веселиться и выезжать. Несмотря на свое легкомыслие, она была женщиной умной, развитой и хорошей матерью. Вечно она мучилась за своего первенца и дала бы много за то, чтобы он был здоров. Услышав от меня о том, как отец Иоанн чудесно исцелил моего мужа, она вдруг уверовала в него и стала молиться и просить Бога об исцелении ее несчастного сына. Об этом Ольга говорила с ним и внушила ему такую сильную надежду и веру в возможность такого чуда, что мальчик стал ежедневно приставать к матери, чтобы она скорее его везла в Кронштадт. Мы все, ее близкие, ждали чуда. Настал наконец день отъезда. Оба они ехали, как на великий праздник.

В Андреевском соборе, когда она очутилась перед самим отцом Иоанном Кронштадтским, собиравшимся причащать исповедников, мальчик весь дрожал от возбуждения и надежды. Но отец Иоанн не обратил внимания на него и причащал других, которые стояли сбоку. Мальчика оттерли, он очутился с Ольгой сзади. Толпа, видя это и жалея больного мальчика, протолкнула его опять вперед. Ольга со слезами стала молить отца Иоанна причастить и исцелить ее сына, но отец Иоанн опять не обращал на него никакого внимания и продолжал причащать стоявших сбоку. В третий раз Ольга с мальчиком подошла, но отец Иоанн опять отвернулся.

Все поняли кругом, что это делалось неспроста и что отец Иоанн намеренно его не причащает. Вся в слезах, Ольга с сыном возвращалась домой, как с похорон. Вернувшись, она начала рассказывать нам о случившемся. И когда мы все пришли в негодование, осуждая бесчувственность отца Иоанна Кронштадтского, она плача рассказала нам и призналась, что два года тому назад в майорате она сильно заболела. У нее было такое сильное кровотечение, что никто его не мог остановить. Доктора, профессора, созванные мужем, оказались бессильны. Послали в Калиш за священником. Ольга уже до половины туловища похолодела, но исповедалась, раскаялась, много плакала и дала клятву, если поправится, начать новую жизнь, никогда больше не изменять мужу и жить по-божески. После Соборования она вернулась к жизни. А когда поправилась совсем, забыла о своей клятве и продолжала свою прежнюю жизнь. Вот причина, по которой отец Иоанн, провидевший все это, был так неумолим к ней.

Спустя три года мальчик умер от дифтерита в три дня, без жалобы, как святой, утешая свою плачущую мать. Перед смертью он сам захотел причаститься и сделал это с полной верой в Бога, как взрослый человек. Ольга еще живет и поныне. Была одно время буйно помешанной. Проживала и лечилась в санатории. Теперь она опять здорова, и я недавно еще получила от нее открытку. Она много молится, очень религиозна и ждет смерти, вполне сознательно и по-христиански».

Случай, рассказанный мне бывшим штабс-капитаном по адмиралтейству Иваном Ильичом Шевченко, ныне покойным.

Иван Ильич служил одно время на небольшом военном корабле, которым командовал капитан II ранга А. Покровский в 1900-1901 годах.

«Было воскресенье или какой-то праздник, — рассказывает Иван Ильич, — командир уехал в Ораниенбаум к знакомым на дачу, предварительно оставив мне свой адрес, так как я оставался за старшего на нашем корабле. Надо сказать, что на военных кораблях хозяйственная часть поручается так называемым “баталерам”, которые и ведут отчетность и хозяйство.

Наш баталер, сделав довольно крупную ошибку в отчетности последнего месяца (не знаю — умышленно или неумышленно), решил ее исправить подлогом, вырвав страницу с ошибкой и вклеив другую в отчетную книгу.

Произведя эту работу, он испортил другие страницы и, увидев, что ему не удастся скрыть подлог, пришел в отчаяние и на ремне повесился.

К счастью, кто-то из команды увидал его висящим и поднял тревогу, конечно, сейчас же доложив мне. Я бросился в помещение баталеров и, увидав отчетные книги, сразу понял, в чем дело, и, спрятав книги, немедленно же поехал с докладом к командиру, пока фельдшер приводил в чувство баталера.