И. Сурский - Отец Иоанн Кронштадтский

Рождественского Коневского монастыря духовник 423 , иеромонах Геннадий (в мире Григорий Васильевич Степанов).

Коневского монастыря послушник Николай Васильевич Степанов.

Подлинность подписей удостоверена настоятелем Коневского монастыря игуменом Маврикием».

Воспоминания об отце Иоанне Кронштадтском генерала Ельшина

«Учащаяся молодежь в Кронштадте хорошо была осведомлена о подвижническом священнослужении отца Иоанна Сергиева. Вечерние службы его в Андреевском соборе привлекали особенное внимание воспитанников Морского инженерного училища, называвшегося тогда Техническим училищем Морского ведомства. По окончании его я был выпущен во 2-й флотский Ее Величества Королевы Эллинов экипаж.

Комната, в которой я жил, окнами выходила на улицу, где находился Дом Трудолюбия (основан отцом Иоанном), в коем помещалась просторная домовая церковь.

Как-то утром рано я был разбужен шумом народа, запрудившего всю улицу у Дома Трудолюбия. С невероятным трудом я мог проникнуть в церковь, когда отец Иоанн с амвона взывал к народу помолиться вместе о несчастном слепце, поникше стоявшем перед Царскими вратами: “Вот слепой... он лютеранин... брат наш во Христе... помолимтесь все вместе за него...”

В таком духе призывал всех Батюшка. Начались моления всех с такой силой, что невозможно было не только расслышать, но и разобраться в общем смятении — что именно произошло?.. Затем, среди возгласов “прозрел, прозрел” — невидимое течение несло меня вниз к паперти... на улицу, где я только мог очнуться и придти в себя от ошеломившей всех радости.

Спустя некоторое время родители моей невесты пожелали, чтобы отец Иоанн посетил их и отслужил молебен (они жили в Ораниенбауме).

Я решил проникнуть в церковь Городской думы во время служения там отца Иоанна. После отчаяннейших усилий я был в алтаре. Отец Иоанн стоял перед престолом, я левее северного входа, а еще левее стоял на коленях флотский офицер, с тремя звездочками на погоне, наклонившись в свой молитвенник (в руках). Я решил прервать его молитву и шепотом просил его совета: как мне выполнить мою заветную миссию и привезти отца Иоанна в Ораниенбаум к родителям? Едва повернув свое лицо (покрытое мелкими рябинками, точно от оспы), этот лейтенант посоветовал мне: претерпеть до конца причастия всего народа, затем улучить минуту прямо просить Батюшку и потом уже, локоть к локтю, не отрываться от него и затем сразу сесть за ним в его кибитку и направить по приезде в Ораниенбаум к своему дому. Все это было в точности исполнено, и я с невестой после молебна были вместе с родителями счастливы принять дорогое для нас благословение и слушать его живое слово.

Спустя четверть века, занимая служебный пост в Финляндии, я должен был сопровождать генерала от инфантерии П. Д. Ольховского 424в служебной его поездке в Архангельск, где нам вместе пришлось посетить местного владыку, епископа Архангельского Михея, очаровавшего нас своей беседой из военного быта. Голос его показался настолько знакомым, что я не удержался от любопытства о его прошлой службе и, к моему изумлению, выяснилось, что он в миру был морским офицером в Кронштадте, и как раз тем лейтенантом, который когда-то дал мне добрый совет, каким образом добиться счастья, чтобы отец Иоанн принял мое приглашение в Ораниенбаум и отслужил молебен в доме родителей моей невесты.

Владыка Михей поведал нам, как он, по благословению отца Иоанна, принял монашество. Корабль, на котором он, будучи уже капитаном II ранга Алексеевым, состоял на службе, стоял в гавани и готовился к предстоящей летней кампании. Однажды, по окончании дневных работ по вооружению корабля, он спускался по рабочему трапу в рабочий баркас и, поскользнувшись, упал в баркас, причем уключина вонзилась, ранила челюсть и пошатнула зубы. Пока баркас дошел к пристани, вся его голова так распухла, что закрылись совсем оба глаза, он уже ничего не видел, а вздувшиеся губы не позволяли говорить. Вызванная к пристани жена о докторах и слышать не хотела и повезла его прямо в церковь, где отец Иоанн заканчивал очередное служение.

Пострадавшего с трудом привели в алтарь к отцу Иоанну, встречавшему его с крестом в руках. Больному помогли стать на колени.

Покрыв голову епитрахилью, отец Иоанн начал неотступную молитву и продолжительно молился у престола о здравии и спасении страждущего воина. Во время этого долгого моления опухоль вся постепенно сошла, глаза открылись, и пострадавший мог ясно возблагодарить Батюшку за его молитвы у престола Божия.

“Когда я направился, — говорил владыка, — к выходу из алтаря, я все же языком почувствовал, что ушибленный зуб как бы болтается в челюсти; я как-то невольно повернулся к отцу Иоанну и жалуюсь: “А зуб?” Отец Иоанн провел рукою по щеке и промолвил: “Ничего... иди... все пройдет”. Вот этот зуб, — продолжая и указывая пальцем на зуб, — и посейчас цел!” — сказал владыка.

По увольнении в отставку капитан II ранга Алексеев овдовел и решил принять, с благословения отца Иоанна, монашество, а потом поступил в Духовную Академию.

“Высшее духовное образование далось мне нелегко, — говорил владыка, — и притом я, по неимению средств, дошел почти до нищеты, но не желал никого этим беспокоить; когда же не было уже ничего, даже одежды и обуви, я решил покаяться о сем отцу Иоанну. Милосердный не оставил меня в скудости, прислал мне свое белье, рясу и вспомоществование и очень разгневался за то, что я довел себя до такой крайности и не обратился к нему раньше. После назначения меня на Архангельскую кафедру я отправился навестить моего благодетеля в Кронштадте, когда он уже лежал тяжко больным, и в этом последнем посещении имело место необычайное знамение: не успел я открыть двери, как перед ней стоял отец Иоанн, давно уже не встававший со своего одра, и приветствовал словами: “И откуда мне сие, что епископ Архангельский у меня!”, хотя никто не предупреждал Батюшку о моем прибытии”.

После беседы владыка Михей дал мне брошюрку, составленную после замечательной беседы отца Иоанна, которую он вел по приглашению епископа со священниками Архангельской епархии 425. К сожалению, эта очень интересная запись осталась в родной России.

Г. Сеатль штата Вашингтон. Генерал А. Я. Ельшин (бывший в Великую войну начальник 42-й пехотной дивизии и командир XX армейского корпуса)».

Воспоминания Екатерины Александровны Петровской, вдовы полковника, бывшего ротного командира 1-го кадетского корпуса в Петербурге «Мой брат Александр Александрович Лалош жил в городе Сочи у сестры, жены начальника Сочинского округа М. А. Краевской. Брат был болен. Сестра прислала телеграмму Батюшке отцу Иоанну, прося его помолиться о здоровье брата. Батюшка помолился, и больной стал поправляться, несмотря на то что ему было 20 лет и был болен туберкулезом. Сейчас не знаю, жив ли он? Но когда в 1920 году мы эвакуировались из Екатеринодара, он был здоров и с горцами думал уехать в горы.