Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Императрица же «учила» своим поведением другому. Кроме Орлова и Потёмкина у неё были ещё «фавориты», но уже не блиставшие ничем великим. Это «любвеобилие» стало одной из ярких особенностей того, что получило название «века Екатерины». В этот «век» и именно в этих амурных делах произошла подмена понятий в сознании русской образованной «общественности». То, что является (и всегда называлось) блудом, прелюбодеянием, похотью и плотской страстью, стало кощунственно называться «любовью» (даже до сего дня!), а обнажённое человеческое тело стало именоваться «красотой», тогда как на самом деле это всегда и только — срамота, как это искони на Руси называлось, почему искони и старались всячески эту срамоту прикрывать. Иными особенностями «века» стали — развитие наук, искусств, литературы (Екатерина сама принимала в этом участие). Впервые в истории Российскую академию наук возглавила женщина — княгиня Е. Дашкова. И нужно заметить, что руководила она Академией очень неплохо! Дашкова была одарённым, образованным человеком. У неё хватило понимания необходимости возродить в литературе естественный, незасорённый русский язык. В екатерининский «век» начался переход от подражания образцам европейской культуры к синтезу её с культурой Великорусской. Результаты сказались отчасти тогда же, но, главным образом, несколько позже, в начале XIX столетия. В искусстве продолжалось влияние французского барокко. Роскошь и пышность дворцовых и придворных сфер достигла своей ослепительной вершины! Но всё это (от развития наук и искусств до развития роскоши и богатства) ещё более углубляло раскол и разлад между Россией дворянской и Россией народной, православной духовной культурой и культурой мірской, секулярной (то есть отсечённой от веры и Церкви). Болезненное раздвоение личности Великороссии не преодолевалось, а, напротив, усугублялось.

Как могло получиться, что Императрица, превратившая большую часть своего народа в безправных рабов, поработившая (в определённой мере) и Русскую Православную Церковь, не стесняясь блудившая, как мысленно с масонской философией, так и в обычном смысле этого слова, развращая тем самым подданных, прославлена оказалась при жизни и в дальнейшей истории как «Великая»?! За военные победы? Но, в отличие от Петра I, она сама не руководила войсками и в походах с армией не была... При пристальном рассмотрении, «Великой» Екатерина II была прославлена только российским дворянством (!) и только за то, что служила сословным выгодам и западническим симпатиям дворянства!

6-го ноября 1796 г. Екатерина II скончалась на 67-м году жизни. Смерть пришла к ней внезапно, когда, по-видимому, она её не ждала. С нею в России кончилось «бабье царство».

Самой отличительной чертой этой эпохи от Екатерины І-й до Екатерины lift, явилось как мы увидели, зависимость женщин-Императриц от мужской силы гвардии и иных организаций дворянства.

«Бабье царство» действительно привело к своего рода дворянской эволюции. Дворянство из служилого сословия превратилось в замкнутое привилегированное и правящее. В лице своих высших сановников, фаворитов, масонов дворянство взяло в свои руки руководство важнейшими для него государственными делами и даже самих Государынь, приобретя над ними неписаную, но реальную власть, обезпеченную оружием гвардии и тайною силой масонства. Отныне, особенно после Екатерины И, дворянство стало считать себя вправе иметь эту негласную власть над Царями и не смогло уже никогда (!) освободиться от гордостных притязаний на эту никем ему не данную и не принадлежащую ему по закону власть!

Значит, теперь от следующего Российского Самодержца зависело, подчиниться ли незаконной власти над собою дворянства, или, следуя законам и заветам Великорусской истории, власть эту свергнуть, возродив в полной мере самодержавие, то есть совершить как бы контрреволюцию! Таким «следующим» стал законный Наследник, сын Екатерины II и Петра III, Государь Император Павел Петрович.

Император Павел взошёл на Российский Престол на 43-м году своей жизни, человеком вполне сложившимся, зрелым. Был он давно женат на Вюртембергской принцессе Софии Доротеи, принявшей в Православии имя Марии Фёдоровны. Это был его второй брак, заключённый в 1776 г... Первым же браком Павел Петрович был женат на принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадской в 1773 г., которая скоро умерла в тяжёлых родах. От брака с Марией Фёдоровной родились дети: Александр (1777 г.), Константин (1779 г.), Александра (1783 г.), Елена (1784 г.), Мария (1786 г.), Екатерина (1788 г.), Ольга (1792 г.), Анна (1795 г.), Николай (1796 г.) и Михаил (1798 г.). Десять детей! Уже одно это говорит о том, что семейная жизнь Государя Павла складывалась счастливо; царственные супруги любили друг друга. Лишь в последние годы правления Павла Петровича исключительно по вине сознательных интриганов между ним и женой произошло расхождение, которое вполне могло быть преодолено (и даже при характере Императора обязательно преодолелось бы), если бы он остался в живых. Государь воспринял от Императрицы Елизаветы Петровны глубокую и искреннюю религиозность, молитвенность, от матери унаследовал мудрость и способности к образованию, от отца — детскость души (он тоже был, в сущности, «большим ребёнком») и склонность к военным занятиям в прусских традициях. Государыня Елизавета, как мы помним, отняла Павла Петровича в младенческом его возрасте от матери и воспитывала сама. Екатерина II по-матерински любила сына и глубоко пережила отчуждение его. Но с течением времени, после своего воцарения, Екатерина II сама начала отчуждаться от Павла, как раз потому, что он ею же был объявлен Наследником, и сделался не только сыном, но и опасным соперником, так как изначала (и впоследствии) многие полагали, что более соответствующим российским традициям было бы царствование Павла при регентстве матери, до его совершеннолетия. По достижении 16-летнего возраста пошли толки (правда, не очень настойчивые и сильные), что Императором должен быть он, а Екатерина II занимает Престол «незаконно». Она знала об этих толках. Павла невзлюбила. Зато очень приблизила к себе внука Александра Павловича, проделав с ним то же, что было проделано с её сыном Павлом, то есть, взяв Александра от родителей и воспитывая его по-своему. Наконец, у Екатерины II появилась мысль передать Российский Престол Александру, в обход его отца Павла. Государыня не успела осуществить этот замысел, но о нём знали и Павел Петрович и придворные, что явилось причиной дополнительной душевной напряжённости Павла. Основное же напряжение, постоянная скорбь его души состояла том, что он изначала был лишён материнской любви и ласки и в дальнейшем подвергался отчуждению и пренебрежению со стороны матери, а также унижениям, вплоть до совершенно непозволительных оскорблений со стороны её фаворитов и приближённых. Немудрено, что рано узнав о том, как погиб его отец Император Пётр III, Павел Петрович стал особенно чтить его память, в чём-то ему подражать, что ещё более раздражало Екатерину II. Она держала Наследника вдали от Петербурга, в Гатчине и Павловске, и вдали от всех государственных дел. Подраставший старший сын Александр Павлович, любя и мать и отца, с юности принуждён был в прямом и переносном смысле метаться между Петербургом и Гатчиной! Всё это было большой человеческой и династической драмой, отражавшей, как нетрудно видеть, драму духовных и политических разделений российского общества. Однако как раз эти обстоятельства позволили будущему Императору Павлу I глядеть на то, что делалось в государственном управлении его матерью, как бы со стороны, критически. И он задолго до восшествия на Престол понял следующее: 1. правовую, незаконность свержения Петра III и уголовно-нравственную преступность его убийства, а, следовательно, незаконность воцарения Екатерины II; 2. недопустимость подчинения Царя дворянам; 3. пагубность порабощения основной части русского народа — крестьян и отчуждения от них Царской Особы»; 4. крайнюю вредность разврата и чрезмерной роскоши, царивших при Дворе и достигших при Екатерине II небывалых размеров; и, наконец, 5. недопустимость французского вольнодумства, республиканских («якобинских») симпатий и настроений в дворянской среде (которые, хотя и ограничивались главным образом только фразой и модами неким «салонным якобинством», но уже начали переходить кое у кого в настоящие революционные, антимонархические убеждения). Собственно, все указанные пять отрицательных особенностей российской жизни являлись ничем иным, как отличительными чертами «революции», которую совершила Екатерина II, как она сама иногда и выражалась. Отсюда, по мере возмужания, Павел Петрович всё более отчётливо понимал главную задачу своего царствования, когда оно наступит, — возвращение к здоровым и верным началам российской жизни. Но тогда неизбежно вставал величайших последствий вопрос: знает ли сам Павел Петрович в достаточной мере, что суть верные и здоровые начала жизни России?