Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Для Государя и Государыни началась новая жизнь, где они уже не принадлежали себе, жизнь — служение России, жизнь-подвиг. Их взаимная любовь окрепла и стала одной из самых сильных опор этой новой жизни и служения. Эту любовь они пронесли до конца свято и непорочно! Их личные письма друг другу поражают силой интимного супружеского чувства, сочетающегося с глубочайшим целомудрием с такой духовной чистотой, какая кажется нынешнему развратному сознанию просто невозможной. Но так было! Дивная чистота была. И проистекала она от глубокой веры в Бога и сознательной устремлённости к Царству Небесному, что было естественным состоянием Царя и Царицы. Из этого состояния проистекало, в свою очередь, и желание привлечь к тому же и весь Русский народ. Это подкреплялось основательным знанием и верным пониманием сущности и исторического призвания Русского народа, как народа Божия. В этом чувстве и понимании между Царем Николаем II и Русским народом было редкостное единство! Самодержавную власть Царь считал священной. В речи земским депутатам 17 января 1895 г. Государь сказал: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекшихся безсмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления: пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель». Речь шла о парламенте в России, а Государь был вполне согласен с Победоносцевым, что «парламентское правление — это «великая ложь нашего времени». Под видом «демократии» народом фактически правят самые ловкие, хитрые и злые силы міровой антицеркви. В условиях Православного Самодержавного Царства всем вместе двигаться к Царству Небесному — вот что стало главнейшей задачей Царя! Народ не мог нарадоваться на такого Государя. О нём и на него молились! И он рано понял, что осуществление такой задачи было бы одновременно и спасением России от тех бедствий, какие сулили ей вдохновляемые диаволом человеческие антирусские и антицерковные силы «общественности». Отсюда выходило, что нужно поворачивать, возвращать Россию к тому государственному и общественному устройству, какое наиболее свойственно самой природе, или сущности Великороссии, и какое в наилучшем виде явилось в царствование первых Романовых, особенно — Царя Алексея Михайловича до его разрыва с Патриархом Никоном.

Разумеется, речь могла идти не о «механическом» перенесении всех порядков и учреждений XVII века в век XX-й. Новейшее время с его бурным развитием наук и промышленности, с появлением новых сословий и новых течений жизни порождало необходимость совершенствования соответственных механизмов власти, общественных организаций, способных верно реагировать на изменения текущей жизни. Как всегда, во все почти царствования, была и необходимость в определённых реформах, особенно в земельных, а также связанных с промышленностью, и в области образования и просвещения. Но это всё не мешало осуществлению определённого возврата к допетровским порядкам. В них главным было полное восстановление симфонии церковной и царской власти, для чего было необходимо восстановить Патриаршество в России. А это значит, что вся система государственных и церковных учреждений должна была быть преобразована так, чтобы её руководящими началами стали не суетные меркантильные расчеты, а заповеди Божии и благочестивые обычаи Русской Земли, чтобы сама психология, образ мысли сановников и чиновников стали бы подлинно православными, духовными, и не только их, но и всего общества, для чего нужны соответствующие изменения в системе народного образования и высшей школы, во взглядах, нравах, вкусах общественности...

Возможен ли был такой поворот (или возвращение) с практической точки зрения? Оказывается, — да! И это, прежде всего, подтверждалось личностью и образом жизни Государя и Государыни, органично сочетавших самую высокую современную образованность с глубокой православной верой и жизнью по вере. Государь увлекался техникой, мог читать французские романы, но очень любил чтение Священного Писания и иных духовных книг. Он и вся его семья регулярно исповедались и причащались, соблюдали церковные посты, праздники, в личной жизни очень просто питались и просто одевались, дети воспитывались в строгости нравов, досуг их непременно был занят каким-нибудь рукоделием. Государь очень любил военное дело (смотры, учения, парады), но не менее, если не более, любил посещать святые места и монастыри, предаваясь сердечной молитве. Так же и Государыня, а впоследствии — и их дети. Как и его отец, Николай II стал замечательным семьянином, даже в мыслях не допускавшим какого-либо нарушения святости законного брака. Во всём этом мы, пожалуй, впервые обнаруживаем, как в личности, в сознании Российского Императора современная западная культура и всё, связанное с ней, преодолевается, как бы переплавляется в исконно русском православном міровоззрении и міровосприятии! От пагубности «западничества» здесь почти ничего не остаётся! Она почти испаряется, исчезает! От западных влияний берётся в основном то, что с пользой может быть применено в русской жизни и в соответствии с её духовными православными устоями! Это подлинная победа над «западничеством», из которого вырваться пытались (и со всё большей мерой успеха) Российские Государи, начиная с Павла I. Наибольший успех достигнут был Николаем II. Если такая победа произошла в духовной жизни Самодержца, — она вполне могла произойти и в народе и в «общественности», — было бы желание! В этом отношении Государь Николай II продолжал и в высшей степени завершал цепь тех замечательных обращений от западничества к Православию, о которых мы уже говорили (Александр I, Пушкин, Гоголь, Достоевский). От революционного народовольчества, к примеру, обратился к Православию и Самодержавию Лев Тихомиров, написавший затем замечательный труд «Монархическая государственность». Можно вспомнить имена композитора Глинки, хирурга Пирогова, химика Менделеева, сочетавших вполне современную образованность с искренней православной религиозностью. И список этот можно было бы продолжать множеством (!) иных имён выдающихся людей из всех (!) сословий российского общества, в том числе и из дворянского. Дворянство конца ХІХ — начала XX в.в. дало России многих достойнейших служителей Церкви, Царя и Отечества, — священников и монахов, доблестных офицеров, дипломатов, государственных деятелей, учёных, деятелей культуры и искусства. Поэтому мы (уже вторично) подчёркиваем, что далеко не поголовно всё дворянство было растленным и изменническим — нет! Но, думаем, даже нынешние потомки старых дворянских родов согласятся с тем, что не такие православные и добрые дворяне определяли настроения дворянства, как сословия, в целом. Определялись эти настроения всё-таки дворянами другими, отравленными масонскими идеями, склонными или к либеральному парламентаризму, или даже (что было реже) к революции и социализму, но так или иначе, боровшихся с Самодержавием, подрывавших его устои. Большинство дворянства того времени было не с Царём, а против него. Это тоже нужно подчеркнуть. Потом мы увидим страшные последствия этого противостояния, а пока мы ведем речь о доброй, верующей части российского общества, которая свидетельствовала то же самое, что и Государь, то есть, что возвращение Великороссии к допетровским устоям государственного и общественного бытия возможно, что не являются непреодолимыми препятствиями для этого ни развитие наук и искусств, ни развитие промышленности и так называемого капитализма, что дурные, пагубные (увы неизбежные!) влияния такого развития всё-таки преодолимы для подлинно православного духовного сознания! Это важно иметь ввиду в связи с настойчиво навязываемым представлением об «объективном» характере революции, то есть о том, что вера и Церковь, Самодержавие и его учреждения являются исторически «отжившими», поскольку будто бы препятствуют «закономерному» развитию науки, промышленности, культуры. Нисколько не препятствуют и не препятствовали! Напротив — содействовали! Так что — было бы желание, свободный выбор воли!