Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

С манифеста 17 октября 1905 г. начался особый, отличавшийся интересными чертами период Смуты. Прежде всего, теперь Смута пошла в обстановке мира, без поддержки со стороны Японии. Мир с ней был заключён в августе 1905 г. на исключительно достойных и выгодных более для России, чем для Японии условиях, несмотря на внешне видимые военные поражения России! Произошло это так. После «пирровой победы» в Маньчжурии японские войска не достигли главного — им не удалось уничтожить Русскую армию. Потерявшая очень много (вместе с пленными до 89 тысяч человек против 67 тысяч потерь японцев) Российская армия отступила, сомкнулась и приготовилась к дальнейшим действиям. С обеих сторон друг против друга стояли около 600 тысяч человек (самое большое количество в міровой истории войн!). Но к русским по уже достроенной Сибирской магистрали прибывали по 14 и более эшелонов в сутки с новыми подкреплениями и припасами, а Япония уже не могла угнаться за такой интенсивностью! Победившая армия Японии не решалась пойти в наступление и не двигалась с места пять с половиной месяцев! Россия только начинала по-настоящему воевать, в то время, как Япония уже выдохлась, исчерпав все преимущества внезапности своего нападения и некоторого технического и численного превосходства. Экономика Японии тоже была «на пределе», тогда как Российское народное хозяйство почти не почувствовало войны. Если в России в связи с войной налоги увеличились только на 5%, то в Японии — на 85! Мир стал нужен обеим сторонам — Японии, чтобы избежать поражения, России — чтобы справиться со Смутой.

За миротворческую миссию взялась теперь Америка, прекрасно понявшая, что Россия непременно победит, и что, во многом благодаря Царю, Россия революцию выдержит, не рухнет. Потом иудео-масонские вожди извлекут из этого опыта очень ценные уроки. «Спасая» теперь Японию, США в то же время и предавали её, уговаривая пойти на компромиссы с Россией, т.к. вовсе не хотели опасного для себя усиления Японии! Уговаривал Президент Т. Рузвельт в том же духе и Россию. Но Государь Николай II, хотя и не прочь был заключить мир, однако же — не любой ценой! Зная это, министр иностранных дел Витте повёл свою «хитрую игру» и в Берлине просил своего друга- банкира еврея Мендельсона переговорить с Вильгельмом II, чтобы тот оказал влияние на Николая II, склонив его к большей уступчивости японским требованиям. На 27 июля была назначена мирная конференция в Портсмуте (в США). Япония требовала огромной контрибуции, всего Сахалина (т.к. он весь ею был захвачен), выдачи русских военных судов, укрывшихся в нейтральных странах, ограничения военного флота России на Тихом океане, отдачи всей южной ветки КВЖД и т.д. Витте был готов почти на все эти условия. Государь продолжал принимать все меры для дальнейшего ведения войны и одно за другим отклонял условия Японии. На конференции всё же договорились, что из Маньчжурии уйдут и русские и японские войска, что в Корее будет преобладать японское влияние, с сохранением прав императора Кореи, что Япония получит только часть ветки Харбин — Порт-Артур, японцам также давалось право ловить рыбу у российских берегов. Но по важнейшим пунктам согласия не было. Конференция зашла в тупик. Рузвельт, Витте, Вильгельм II оказали сильное давление на Государя. Подумав, он телеграфировал Витте такие условия России: никакой контрибуции, Япония безвозмездно отдаёт России Северный Сахалин, оставляя себе только Южный и без права строить там военные укрепления, гарантирует свободу плавания по проливу Лаперуза, никаких ограничений военному флоту России, Россия соглашается заплатить за... содержание своих пленных. Царь был почти уверен, что Япония не примет таких условий. Совершенно уверен был в этом Витте, американцы, другие наблюдавшие стороны. Но когда, 16 августа 1905 г. русская делегация, вынужденная повиноваться Государю, огласила эти условия, японский глава делегации Комура встал и заявил, что Япония приемлет их в целях восстановления мира!... Это было полной неожиданностью для всех (прежде всего для Витте, который потом себе приписал успех конференции) и особенно — для общественности Японии. Она подобно русской, не знала подлинного положения дел. Портсмутский мир вызвал в стране-победительнице бурю возмущения, по Японии прокатилась волна демонстраций и иных протестов, в Токио разгневанные патриоты разгромили редакцию официальной газеты «Кокумин»...

Революционные выступления в России после окончания войны не кончились, но даже начали возрастать, т.к. вдохновлялись и оплачивались не только Японией. Но всё чаще революционеры стали натыкаться на стихийное противодействие Русского народа. В июле в Нижнем Новгороде портовые рабочие (!) разгромили революционную демонстрацию (1 убитый, 30-40 раненых). В Балашове толпа народа осадила здание, где собрались земцы и интеллигенция, и только личное вмешательство П. А. Столыпина спасло заседавших. По мере того, как ширилась в октябре всеобщая политическая стачка, росло и сопротивление ей. В Москве крепко побили студентов. После демонстрации с красными знамёнами в Томске 20 октября собравшаяся толпа начала преследовать демонстрантов. Те заперлись в здании театра и стали стрелять, тогда их всех (200 человек) сожгли вместе с театром! Зловещее разделение произошло даже в церковной иерархии. Так, митрополит С.-Петербургский Антоний (Вадковский) держался либеральных позиций, а митрополит Московский Владимир (Богоявленский), причисленный к лику святых в 1981 г., особым воззванием 16 октября 1905 г. призвал Русский народ к борьбе со смутой, что вскоре было осуждено Синодом (!). Воззвание подействовало: в Москве начали работу многие предприятия, начались антиреволюционные выступления под национальными флагами. 18 октября в Москве на революционную демонстрацию напала толпа нереволюционных рабочих, и мастеровой Михалин хватил ломом по голове нёсшего красный флаг некоего Н. Баумана. 20 октября его хоронила 100-тысячная демонстрация с пением Марсельезы и красными полотнищами... Столкновения «красных» с «чёрными сотнями», как стали называть антиреволюционных демонстрантов, происходили в Ярославле, Туле, Казани, Саратове, Ростове на Дону, Симферополе, Полтаве, Кишинёве, других городах.

Многие государственные деятели растерялись. С. Ю. Витте оказался «совершенным хамелеоном», как отозвался о нём Государь. Он заигрывал с революцией, лебезил перед рабочими, выступал с либеральнейшей программой, а когда потом революция пошла на спад, он, по словам Государя, готов был «всех расстреливать и вешать». «Пока я жив, я не поручу этому человеку и малейшего дела», — сказал о Витте Царь, отправив его в 1906 г. навсегда в отставку. Мало кто решался действовать в такой обстановке. Да и как надлежало действовать?