Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Прознавший об этом Воейков прибежал в вагон Государя: «Неужели верно то... что Вы подписали отречение?» Государь подал ему лежавшие на столе телеграммы с ответами Главкомов, сказав: «Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый — Николаша (В. К. Николай Николаевич)... Читайте!»

Господь попустил сатанинскому плану Гучкова, заимствованному им, как мы помним, от младотурков, исполниться в точности. Государь, выехавший из Ставки, был по пути (изолированный от конкретных, непосредственных рычагов и нитей управления армией и государством) захвачен заговорщиками из высших офицеров армии и обманом принуждён к отречению.

Ещё не зная о его решении, только думая склонить его к таковому, то есть выполнить ту работу, которую уже сделали Рузский, Алексеев и прочие, «монархисты» Гучков и Шульгин тайно от Совдепа (!) выехали из Петрограда во Псков. Приехали около 10 ч. вечера 2-го марта. К этому времени, т.е. вечером Государь несколько изменил первоначальное решение. Дело было в крайне опасной болезни его Сына — Цесаревича Алексея, которому, хотя и при регентстве дяди — Михаила, всё же предстояло царствовать. Царь-отец, переживая об этом, в последний раз спросил у докторов, есть ли хоть малейшая надежда на излечение Алексея Николаевича от гемофилии. И получил отрицательный ответ: надежды нет. Тогда Государь принял решение оставить больного сына полностью при себе и отречься в пользу брата Михаила. Однако текст манифеста об отречении он пометил всё же 2 марта, 15 ч. дня, т.е. моментом, когда он решился на отречение от своей власти. Так что Гучков и Шульгин, привезшие составленный ими текст манифеста обнаружили, что он не нужен. Царь подал им свой. И они должны были со стыдом убедиться, насколько более сильным, духовным, величественным в своей простоте был манифест, написанный самим Царём, чем их бездарное сочинение. Они попросили Государя назначить Председателем Совета Министров князя Львова и Командующим Петроградским военным округом генерала Л. Г. Корнилова. Государь подписал нужные указы. Это были последние назначения, сделанные Царём.

Возомнившие себя вершителями судеб и правителями России, Гучков и Шульгин как приехали скрытно, небритыми, в заметно грязных воротничках, растерянными, так же и уехали со всеми полученными бумагами, конспирируя и озираясь, прячась от «народа», которым они думали править... Воры и тати! План Гучкова исполнился, а сам-то Гучков — в каком безмерно жалком положении оказался этот умнейший масон, столько лет трудившийся над «подкопом» под Царя Николая II!...

Манифест Николая II гласил: «В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу было угодно ниспослать России новое тяжёлое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны... В эти решительные дни в жизни России, почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственною Думою, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть».

Далее говорилось, что Сын останется с Царём, а власть передаётся его брату Михаилу Александровичу, который призывается править «в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу». Все «верные сыны отечества» призываются повиноваться Царю и «помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России! Николай». Подпись скреплена Министром Двора графом Фредериксом.

Тогда же, фактически уже ночью, 2 марта Государь телеграфировал брату Михаилу суть дела и просил прощения за то, что «не успел предупредить» его. Но эту телеграмму не доставили адресату.

Потом поезд тронулся. Оставшись один, в своём личном купе Государь долго молился при свете только лампады, горевшей пред иконой. Затем сел и записал в дневник: «В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого... Кругом измена, и трусость, и обман».

Это — то, что воцарилось тогда в «общественности», наипаче — демократической, думской, в высших кругах армии, в определённой части рабочих и резервистов Петрограда. А что же остальная Россия?

В Москве 28 авраля произошли массовые демонстрации под красными флагами. Гарнизон (тоже из резервистов-запасных) 1-го марта перешёл на сторону восстания. В эти же дни в здании Московской Думы были образованы Совет рабочих депутатов и Комитет общественных организаций, — как в Петрограде. Нечто подобное произошло также в Харькове и Нижнем Новгороде. В Твери толпа убила губернатора Н. Г. Бюнтинга, успевшего при её приближении исповедаться по телефону у епископа. И это — всё.

Вся остальная необъятная Россия оставалась спокойной!

В ней не было ни измены, ни трусости, ни обмана. Потом именно за это (!) Россию, прежде всего — Великороссию или Русский Народ во многих десятках (!) миллионов (!) людей, поистине, просто как овец на заклание, погонят под расстрелы, в лагеря, в вечную мерзлоту Севера и Сибири (где большинство погибнут)... Не правы поэтому те (иной раз весьма умные и достойные люди), которые возлагают на Русский народ вину за революцию и последовавшее вскоре цареубийство. Здесь сказывается поспешность мысли и недостаточность сведений. Или своего рода обман зрения. Видели революционные толпы в столицах. Затем кадры кинохроники и фотосъёмки также показали всему міру толпы ликующих по случаю революции людей, но — где? — в столичных городах! Из кого состояли эти толпы? Из рабочих, студентов, солдат, интеллигенции, мелких служащих, городской рвани, евреев. Мы уже показывали, что вся российская революционная или склонная к одобрению революции общественность вместе с половиной рабочих и евреев составляла не более 5-7% (ну пусть даже 10-15 %) населения Великороссии! Отсюда, когда иные, ради красного словца говорят, что Россия вчера восторженно приветствовала своего Царя, а назавтра ликовала по случаю его свержения — это неправда. Ликовали не те, кто приветствовал. Другие винят всё же Русский народ, что не восстал против негодяев, не заступился за своего Государя, бросил его в роковую минуту, попустил злодеям и т.п. И за то-де был наказан. Так ли это?