Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Вот это всё и было важнейшим в той Империи Лжи, которая возникла на руинах Российской Империи, Православного Самодержавного Царства.

Если кому-нибудь из нынешних молодых людей или из их потомков всё это покажется неправдоподобным, невероятным, то мы, родившиеся в 1930-х годах и вступившие в сознательную жизнь в 1940-х, должны удостоверить их своим свидетельством. Со школьной скамьи, с первых классов (а многие — с детских садов) мы под влиянием тотальной, всеобщей пропаганды верили в то, что Сталин — самый гениальный из всех людей, когда-либо живших на земле, что он — «отец народов», «величайший вождь и учитель человечества», что он «родной и любимый», даже больше, чем родители, т.к. родители могут и ошибаться, а Сталин (и его партия!) ошибаться не могут, и к тому же Сталин постоянно (неусыпно) думает и обо всех и о каждом из нас (!): он знает всё, он видит всё, он может всё(!), он всех нас «от победы к победе ведёт», пока не приведёт в светлое будущее коммунизма, он самый чистый, самый честный, самый справедливый, самый добрый... Слово Сталина-закон. Портрет Сталина — святыня. Имя Сталина нельзя произносить «всуе», но только с уважением, а лучше — с благоговением. Не любить Сталина (или выступать против него) — значить быть врагом народа и извергом всего рода человеческого, страшным злодеем, заслуживающим вечного проклятия и любых казней! И если таковым окажется кто-нибудь из родных и близких, то такового без всяких колебаний нужно разоблачить и передать в руки правосудия; это не только долг, но и высшая честь! Таким предательством врагов совершается служба счастью человечества (ни больше, ни меньше!). Если «органы» кого-то из родных или знакомых арестовали, то одно из двух: если он невиновен, то «там» разберутся и выпустят (поможет Сталин, к нему можно в любом таком случае обратиться), а если после всех обращений не выпустили, значит ты о человеке не всё знал и он оказался врагом (туда ему и дорога!)... Ленин, Маркс, Энгельс — тоже «гении» и тоже «вожди», но лишь постольку, поскольку таковыми их признаёт товарищ Сталин! Усомниться в правильности мыслей и суждений товарища Сталина — это уже преступление. Жить и работать во имя товарища Сталина — такое же счастье, как умереть за него! Во всё это мы верили как в непреложную истину, аксиому бытия, не подлежащую никакой проверке! «Мы» — это, конечно же, далеко не вся молодёжь 1930-1940-х годов, но не ошибёмся, если скажем, что никак не менее половины её!

С православной точки зрения такую веру невозможно определить иначе, как — антихристову. В этом определении есть один в высшей степени важный смысловой оттенок. Дело в том, что греческая приставка «анти» означает не только «против», но и — «вместо» (сравнить церковные термины: «антидор» — вместо Причастия, «антиминс» — вместо престола и т.п.). Отсюда, всякий, кто против Христа и Его учения, и Церкви, — это, без сомнения, в широком смысле слова — уже антихрист. Однако, если он только «против», то он как бы наполовину антихрист. В полной же мере антихристом является тот, кто не только против Христа, но старается собою, своею личностью заменить Христа, стать вместо Него, своё учение поставить вместо учения Христова, свою Церковь (партию, или любое иное сообщество) — вместо Церкви Христовой. Такого антихриста должны не только бояться, слушаться, но непременно любить и обожать! Он в сердце и сознании «масс» должен стать именно вместо Бога, вместо Христа, в соответствии с тем восприятием, какое мы только что описали — относительно Сталина.

Если это пояснение принять во внимание, то станет очень многое понятным в истории советского периода, прежде всего — сущность внутрипартийной борьбы 1917-1937 г.г. Такая борьба шла и до Октября 1917 г., но после него приобрела особенно важный характер. Боролись в основном две группировки: Ленина-Свердлова и Троцкого-Зиновьева. Казалось бы ничего особенного, естественная для политических уголовников борьба за власть — «мухоядь»!... Группа Ленина-Свердлова, как мы помним, опиралась преимущественно на европейскую, главным образом германскую поддержку. Группа Троцкого — на американскую. Одно это уже порождало трения и противоречия двух группировок. Но за этим стояло и нечто более существенное, а именно — два разных понимания «российской» революции и дальнейшего места Совдепии в системе мірового иудео-масонства и его планов. Обе группы, конечно, были едины в главном — в соответствии с указаниями Маркса и Энгельса и современных иудео-масонских центров Великороссию, как «реакционный народ», нужно уничтожить, «русское государство» — сокрушить путём расчленения (это было предусмотрено ещё на совещании представителей революционных организаций 1903 г., декларировавшем «право наций (России) на самоопределение»). Обе группировки говорили также и о «міровой революции». Но Троцкий (и иже с ним) был более ориентирован именно на международные дела, стоял за «перманентную» (непрерывную) революцию, которая из России должна сразу же распространяться и на окружающий мір, на другие страны Запада. Отсюда и противодействие Троцкого учению Ленина о возможности «победы социализма в одной, отдельно взятой стране». Россия для Троцкого, таким образом, была чем-то вроде только исходной, начальной позиции, плацдарма для «міровой революции». Ленин и (иже с ним) смотрел на вещи иначе. Отнюдь не отказываясь от идеи «міровой революции», он в то же время чуял, что это может быть очень отдалённой перспективой, и что поэтому надёжней и важней теперь потвёрже укрепиться именно в России, превратив её в хорошо оборудованное и удобное логово своей шайки. Отсюда ленинские теории государства и революции, и возможности «победы социализма в одной, отдельно взятой стране» (а не обязательно — сразу во всём міре). Отсюда же и «ленинская национальная политика»: на словах и юридически предоставить «нациям» России право на самоопределение, вплоть до отделения (при определённых условиях), а фактически, на деле — жёсткое удерживание всех (кроме Польши, Прибалтики и Финляндии) в границах бывшей Российской Империи. Без чрезвычайных причин или выгод никакая банда не уступает своей территории, своих сфер влияния, не разваливает собственного логова. Но другая сторона дела состояла в том, что міровой церкви диавола (иудео-масонству) вовсе не нужна была «міровая революция» с большевизацией, скажем, Франции, Англии или США. Троцкий сильно ошибся в расчётах на то, что «братья-каменщики» Америки, всего Запада только и ждут теперь того, как с помощью «красной» России осуществить свои древние идеи мессианского воцарения вождей еврейского народа над всем человечеством. Идеи-то эти сохранились незыблемо, но время их осуществления не пришло! Без реального «мессии» (Антихриста), до его пришествия осуществить подчинение всех Израилю невозможно, да и вредно! А вот уничтожить Православную Великороссию как Историческую Личность, непоколебимо верную Христу и хранящую поэтому точное знание и о Христе, и об Антихристе, крайне нужно. Такая Великороссия и собравшаяся вокруг неё Россия-это очень серьёзное препятствие для воцарения «мессии», которое нужно заблаговременно убрать с его дороги. Отработать и отрепетировать на России средства и приёмы антихристовой власти — тоже очень важно и желательно! Последнее, по замыслам масонства, даёт сразу несколько преимуществ: реальный опыт — возможность удерживать в своих руках міровое сообщество, постоянно пугая его «опасностью и ужасами большевизма»; делая видимость борьбы с большевизмом, одновременно использовать его силу в каждом нужном международном деле и т.д. Полагают (не без оснований), что убийство германского посла Мирбаха чекистом-евреем Блюмкиным в 1918 г., а также убийства видных большевиков — В. Володарского (Моисея Гольдштейна) и Моисея Урицкого в том же 1918 г., а затем и убийство Я. Свердлова в 1919 г. — дело рук группировки Троцкого. Равно как и — покушение на Ленина 30 августа 1918 г., совершённое еврейкой Фанни Каплан (была сразу, без суда, расстреляна). Вполне возможно! Троцкий во многом — таков же, как Ленин. Такой же властолюбец, диктатор, хитрец и садист. Но, в отличие от Ленина, Троцкий оказался как бы непоследователен. Настаивая на покорении міра, он в то же время, конечно, не мнил себя израильским «мессией», а это значит, что всеобщей поддержи своей персоны со стороны всемірного Кагала он получить не мог. Хозяйничая и диктаторствуя в России, Троцкий вместе с тем выказывал слишком много презрения к ней; он мог заставить бояться себя, подчиняться себе, но, по-видимому, даже не ставил перед собою цели быть любимым и обожаемым. Он был слишком еврей, не только по внешности, чтобы стать в России (!) «вместо Христа»... В этом отношении Троцкий — «антихрист наполовину». Не то что Ленин! Этот слыл за «своего» — «Ильич!»... Он подходил к тому, чтобы стать антихристом вполне, и стал им. При этом, поскольку Ленин понимал, что добиться религиозного поклонения себе во всемірном масштабе немыслимо (хотя к этому можно стремиться), то все усилия были им направлены к тому, чтобы добиться такого поклонения в своей партии — «церкви», а через неё хотя бы в одной России, т.к. реально партия владела пока «этой страной». Отсюда вся его стратегия и тактика. Захватив то, что удалось, в государственной казне, в банках, а также путем ограбления дворцов, дворянских усадеб, купеческих домов, церквей и монастырей, Ленин хотя и отправлял за границу чемоданами, без оценки (!), драгоценности России на создание и поддержку революционных партий большевицкого толка в западных странах, но большинство награбленного оставлял на «кормление» своей партии, подчинённых ей военных, репрессивных, управленческих структур. Совершенно закономерно, что такая позиция Ленина находила поддержку решительного большинства партии, особенно всех партийцев — не евреев, которым ближе и понятней было обустройство логова своей банды здесь, где они уже взяли власть, чем заботы о міровых делах и всякие идейно-теоретические споры и разговоры. Всё это соответствовало, как было сказано, и замыслам о России мірового иудео-масонства. Такой России, такому антихристу и антихристианству, оно оказывало полную тайную, а часто — и явную поддержку. Всё это означает, как уже отмечалось, что Ленин это ещё не сам Антихрист в окончательном, собственном значении этого имени и понятия, а лишь его как бы предтеча, или образ.