Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Вся эта кровь вопияла к небу. И не раз различными бедами (чумой, военными поражениями, голодом, необычным нашествием крыс и мышей) Господь подавал знамения Своего праведного гнева. Особенно ярко последствия казней в Москве 25 июля 1570 г. сказались в нашествии крымского хана Девлет-Гирея в мае 1571 г... Такого Москва давно не видала! Хан, подстрекаемый рядом русских изменников, сообщивших ему и о внутренних тяжких делах (о казнях), и о том, что главные силы Московии ныне на Западе, а также султаном турецким, желая принудить Царя отдать Крыму Казань и Астрахань, вторгся в Россию, обошёл наших воевод у Оки и явился к Москве. Царь Иван IV, имея опричное войско, бежал на север, оставив столицу на произвол татар. А в Москве скопилось великое множество люда из окрестных земель, желавшего здесь обрести спасение. В последствии Девлет-Гирей язвительно укорял Ивана IV в. трусости. Впрочем сам хан не являл образец смелости. Он не решился идти на приступ Кремля, а поджог Москву в десяти местах. Пожар быстро охватил весь город. Погибло всего около 800 тысяч человек, в том числе много иностранных купцов. Девлет-Гирей, наблюдавший пожар с Воробьёвых гор, вынужден был удалиться, тем паче, что получил ложный слух о движении большого русского войска. Много добра и до 100 тысяч пленных было захвачено крымцами. Уцелел тогда только Кремль, где сидел на святынях и церковной казне Митрополит Кирилл (поставленный на место Филиппа). О набеге было произведено дознание. Князь Мстиславский сознался, что «навёл крымцев на Москву» и покаялся. Этого действительного, а не мнимого, изменника помиловали. Потом в 1581 г. Мстиславский опять каялся, что в чём-то «проступил» перед Государем, его опять помиловали. Впоследствии всё же казнили и его, но не за эти измены, а за что-то другое. Казани и Астрахани хан и султан не получили. Девлет-Гирей в 1572 г. вновь ходил на Москву, но был уже вовремя встречен и отражён. Разбил его доблестный Михаил Воротынский, вскоре затем казнённый по обвинению... в колдовстве и связях с нечистой силой.

У Царя оставалось всё меньше верных и мудрых военачальников и устроителей государственной жизни. В 1570-х годах он ещё мог успешно воевать в Литве и Ливонии, а также со Швецией в Эстляндии. Но когда на смену Сигизмунду II Августу пришёл новый польско-литовский король, деятельный и способный Стефан Баторий, друживший с турецким султаном, сумел подтянуть армию и шляхетство, вселить в них нужный воинственный дух, русские с 1577 г. стали терпеть поражения и потеряли, как уже говорилось, всё, что с таким трудом добыто было на Западе, в том числе выход к Балтике через Нарву. Поистине невозможно было надеяться на успехи во внешних делах при той внутренней гнилости и порче, какие воцарились в Российском Царстве. Бог поругаем не бывает! А Иван Ужасный, кажется, делал нарочно всё, чтобы противиться Божией правде...

В 1569 г. умерла вторая жена Государя Мария Темрюковна. Он выбрал себе в 1571 г. из 2000 девиц на смотринах дочь новгородского купца Марфу Собакину. Она была уже больна, но Царь надеялся, что ему удастся вылечить её «любовью». Он женился. Но Марфа через две недели скончалась, оставшись девицей, не познав царской любви (Господь сохранил!). Тогда вопреки всем канонам и обычаям Царь решил жениться в четвёртый раз! Он горько сетовал духовенству на то, что его малолетним детям нужна материнская ласка. Архиереи-потаковники и соглашатели, готовые сильным міра сего служить более, чем Христу, в виду «тёплого умиления и раскаяния» Царя разрешили ему то, что нельзя разрешать, — четвёртый брак под условием нетрудной епитимии: не входить в Церковь до Пасхи, потом год стоять с припадающими, потом ещё год — с верными и потом причаститься. Впрочем, всё отменялось в случае войны. Четвёртой женой стала Анна Колтовская. Через три года, оставаясь бездетной, она ушла в монастырь. После этого Царь взял себе Анну Васильчикову, затем Василису Мелентьеву. Эти уже не назывались Царицами и венчания с ними не было. Наконец, в 1580 г. Царь в седьмой и в последний раз женился на Марии Фёдоровне Нагой, от которой родился Царевич Димитрий, как бы судьбой обречённый стать невинным страдальцем и мучеником за грехи своего отца. При всех этих «женитьбах» Царь не переставал до последнего дня своей жизни предаваться блудным страстям. На самой вершине Великороссийской власти такого тоже никогда не бывало!

Как мог Русский Царь погрязать во всём этом кроваво-развратном кошмаре? Ведь знало его Отечество и другим, — молящимся, кающимся, добродетельным. Он действительно любил православную службу, даже слагал сам церковные песнопения. Так же воспитывались и его сыновья, например, Иван, написавший житие и службу преподобному Антонию Сийскому. Но всё это было в какие-то лучшие годы, ещё до Опричнины.

Мы вновь возвращаемся к ней, как к загадке, которая не решена до сих пор и нам пока тоже не удаётся её решить. Отметим лишь то, что содействовало этому учреждению. Здесь заметно более всего влияние иностранцев. Удивительным образом Иван IV стал почитать некоторых ливонских пленников, из числа членов Ливонского Ордена. Таковы были пастор Веттерман (ему Царь доверил разбирать свою библиотеку), немцы Эберфельд, Кальб, Иоган Таубе, Элерт Крузе (ставшие потом опричниками, а потом изменившие и сбежавшие из России). Эберфельд даже стал склонять Ивана IV к аугсбургскому исповеданию (к лютеранству). Царь хвалил лютеранство и разрешил построить в Москве (случай до этого небывалый) лютеранскую церковь. При этом он утверждал, что имеет немецкое происхождение от баварских владетелей и что будто бы русское слово «бояре» означает «баварцы». Царь хотел женить сына на немецкой княжне, а дочь свою выдать за немецкого князя. Одному англичанину, который назвал Ивана IV «русским», Царь резко сказал: «Я не русский; мои предки были немцы». Этим «своим», не русским, Царь накануне Опричнины доверял самые сокровенные мысли о том, как бы искоренить бояр, чтобы царствовать свободнее. Иностранцы, видя его опалы и казни лучших вельмож, не любя России, не думали и разубеждать Царя в его губительстве собственного народа. А иные и прямо содействовали этому. Известен врач Елисей Бомелий, клеветавший Царю на его приближённых, изобретший особенно сильные яды. Известна близкая дружба Царя и с другим врачом-англичанином Робертсом Якоби и т.д.... Иностранцы тогда были большою заботой России. Польско-Литовское государство и Ливония делали всё, чтобы не пропускать в Россию западных учёных, ремесленников, рудознатцев, людей искусства. Когда иные из таковых пытались проехать в Россию по приглашению Царя, их задерживали на границе, некоторых упорных убивали, что явилось одной из важных причин войны России с западными соседями. Сигизмунд-Август писал Английской королеве Елизавете: «Московский Государь ежедневно увеличивает своё могущество приобретением предметов, которые привозятся в Нарву... Приезжают и сами художники, посредством которых он приобретает средства побеждать всех.... До сих пор мы могли побеждать его только потому, что он был чужд образованности, не знал искусств. Но если нарвская торговля будет продолжаться, то что будет... неизвестно?» Достижения западной науки и техники были России нужны. Но к нам попадали большей частью как раз не искусные в этих «хитростях» иноземцы, а другие, с другими задачами. В 1550-х годах Великобритания открывает для себя неизвестную ей дотоле Россию. С ней устанавливаются живые торговые связи. В 1555 г. вся торговля Англо-Русской компании передаётся в английские руки. Англичане строят посёлки и опорные базы от Белого моря через Холмогоры в Москву. В столице они получают дома и усадьбы. Особою базой является Вологда. Налаживается переработка русской пеньки, торговля которою, как и торговля русским лесом необычайно процветает. Знаменитый «непобедимый флот» Англии был целиком оснащён русскими канатами, а мачты его были из русских корабельных сосен. Иван IV старался вовлечь новую союзницу — Англию в борьбу против Польши, Ливонии, Швеции, но безуспешно. В 1572 г., уже сокрушив давно все возможные и невозможные крамолы, но всё же постоянно чего-то боящийся Царь Иван IV, униженно просит Елизавету I приютить его с Семьёй в Англии, если ему придется бежать из России. На это он получает любезное согласие. В 1582 г. Царь начинает свататься к племяннице Елизаветы Марии Гастингс, обещая развестись с Марией Нагой... Дело не устроилось. Но английских собеседников Иван IV явно предпочитает своим русским. Начинает строить на «английском пути» новую столицу своего государства — в Вологде... Царь как бы рвётся из священного и святого средоточия Русской Земли — из Москвы. Он часто пишет английской королеве, передаёт устно какие-то сверхсекретные вопросы и с нетерпением ждёт ответа. Переписка Ивана IV с Елизаветой I составляет более 90 писем, хранится поныне в Лондоне и Оксфорде и почему-то полностью до сих пор не опубликована. Таким образом, особенно тесная связь Ивана IV с Англией начинается с началом Опричнины.