Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Что же это за слово — Опричнина (или Опришнина)?. Древнее слово «опричь» — это то же, что слова «кроме», «за исключением», «вне». Опричнинами до Ивана IV назывались те вдовьи части владения Великих Княгинь, которыми они могли владеть полностью, по своей воле, «опричь» (кроме) тех частей наследства, кои были даны им пожизненно без прав продажи или передачи, или с каким-то иным условием пользования. Умышленно или случайно, по совпадению, новые владенья Ивана IV получили название по владеньям вдовы? Если умышленно, то какая «вдова» имеется здесь в виду? В иных тайных масонских сообществах братья назывались «детьми вдовы», а под ней разумелась вавилонская тайная антицерковь (или «церковь лукавнующих» (Пс. 25, 5), как назвал её Царь-Псалмопевец Давид). Это, конечно, пока только предположения...

Ужасная же действительность состояла в том, что единая Великороссия, Московское Царство, искусственно рассекались, разделялись надвое. Рассекалась ткань жизни народа, разрывалась надвое и его душа. И всё это соответствовало раздвоенью души Ивана Ужасного. И задумано было раздвоенье России для того, чтобы быть постоянной основой вражды, розни, ненависти и кровопролития внутри государства и общества. По свидетельству одной летописи Царь Иван «заповеда своей части (Опришнине) оную часть (Земщину) насиловати и смерти предавати и домы их грабити». Другой летописец пишет: «Попущением Божиим за грехи наши возъярися Царь Иван Васильевич на все православие... учиниша опричнину, разделение земли и градов... и бысть туга и ненависть на Царя в міру, и кровопролития и казни учинилися многия».

По промыслительному совпадению слово «опричь», как мы видим, — это то же, что слово «кроме». Отсюда «опричник» стал называться «кромешником», «опричнина» — «кромешной тьмой», а это в Евангелии — название ада! Поэтому А. Курбский писал Ивану IV: «Затворил еси царство Русское, сиречь свободное естество человеческое, аки во аде твердыни».

Полагают, что мысль о созданьи Опричнины подала Государю его жена Мария Темрюковна, посоветовав окружить себя отрядом особенно верных стрелков в 1000 человек. Такой совет мог от неё исходить. Но мы видим, что всё учрежденье Опричнины выходило далеко за рамки только этой мысли о верной охране! И если чьими-то советами оно вдохновлялось, то иными, уже совсем не восточной женщины! Как набиралось войско опричников или кромешников? Царь вместе с князем Афанасием Вяземским, Алексеем Басмановым, а также Григорием Плещеевым-Бельским (не из рода князей Бельских), более известным по прозвищу Малюта Скуратов, другими любимцами принимали различных молодых людей из числа распутных и «готовых на всё», при этом безвестность происхождения являлась особо желательной («кто был ничем, тот станет всем»). После расспросов о родственниках, знакомых, о связях, от принятых в войско требовали под присягой верно служить Государю, не дружить с земскими, доносить на изменников, не знать ни отца, ни матери, знать одного Государя. Можно вспомнить, что задолго до учрежденья Опричнины с князя Владимира Старицкого была под крестным целованием взята подписка, в которой он, в частности обязывался доносить на свою родную мать княгиню Евфросинию, — не только о возможных её действиях против Царя и его Семейства, но и о всех её семейных разговорах, где было бы нечто неодобрительное о действиях или словах членов Царской Семьи!... Принятым в опричное войске жаловались земли, деньги, подарки. Они одевались в чёрные одежды, к сёдлам привязывались собачья голова и метла (- знаки борьбы с крамолой). Так было набрано 6000 человек. Из них, а также из иных, не военных, опричников было отобрано 300 человек «самых злейших», которые составили непонятное братство, как бы монашеский Орден. В Александровой слободе свой дворец Царь даже хотел превратить в монастырь для этого братства. Для него был написан Иваном IV «Устав», — распорядок богослужений и трапез. Им была продумана особая форма. Поверх дорогих, шитых золотом, с собольей отделкой одежд, братья должны были носить убогие монашеские рясы. Так одевался и Царь. «Злейшим» он роздал скуфьи (головные уборы монахов).

Иван IV назначил себя Игуменом братства, князя А. Вяземского — Келарем, а Малюту Скуратова — Параэкклезиархом, т.е. пономарём. Рано утром, затемно, все шли на молитву в Церковь. Царь сам читал и пел на клиросе и при этом так усердно делал земные поклоны, что до крови расшибал себе лоб. Потом посещали обедню. Потом отправлялись к трапезе. За трапезой все ели, а Царь, стоя, читал, по монастырскому обычаю, жития святых или поучения на данный день. Закончив трапезу, опричники шли раздавать остатки пищи нищим, а Царь садился за стол. Здесь он с приближёнными любил разговаривать об истинах Православной Веры. Потом ехал в темницу пытать и убивать заключённых, что делал нередко сам. Вид мучения, крови и смерти доставляли Царю великое утешение; он возвращался повеселевшим и исполненным свежих сил. Вечером тоже все были на богослуженьи, а затем или шли отдыхать, или часто — пировать, предаваться развратным оргиям, и оргиям кровавых безпричинных убийств и пыток. Для пыток был создан целый набор орудий (сковороды, котлы для варки людей, щипцы, молотки, иглы для втыканья под ногти и т.п.). Нередко людей замуровывали в стены живыми. Вместе с этим и одновременно церкви в Александровой слободе украшались золотом, снабжались драгоценной утварью, и сияли внешним благолепием!... Так Царь и 300 опричников стали оборотнями, создав под видом богомольного Православного братства Орден извергов и кровопийц, о безумьях которых мы ещё скажем. Такого на Руси никогда не бывало!

Казни Царя начались 4 февраля 1565 г., сразу по возвращении в Москву. По ложному обвинению, как сообщники Курбского, якобы хотевшие умертвить всю Семью Государя и его самого, были казнены славный воевода князь Александр Горбатый-Шуйский вместе с семнадцатилетним сыном Петром. Шли на казнь, взявшись за руки. Подойдя к плахе, сын хотел первым принять смерть, но отец отстранил его («да не зрю тебя мертваго») и ему отрубили голову. Взяв её, сын Пётр поцеловал главу своего отца и, просветившись лицом, весело отдал себя палачу. В тот же час князя Димитрия Шевырева посадили на кол. Он мучился целый день. Изнемогая, укреплялся молитвой, пел вслух канон Иисусу Христу, и тот же день обезглавлены были князь Пётр Горенский, князь Иван Сухой-Кашин, окольничий Головин, Пётр Ховрин. Так начали погибать поистине лучшие люди России! Тогда, наконец, соизволили объяснить, почему же «злодеи» Сильвестр, Адашев, Курбский и их соумышленники хотели «извести» Царя и его Семью. Оказывается, потому, что хотели посадить Царём князя Владимира Андреевича Старицкого (вспомнились споры 1553 г. во время болезни Царя)!... Опалам, казням, лишенью имущества пошли подвергаться все, кто был хоть в каком-то (не только прямом) родстве с князем Владимиром, или в личной дружбе с ним. Затем стали казнитьпо вымышленным обвинениям самых видных деятелей. Так, старец вельможа конюший Иван Петрович Фёдоров был заподозрен в том, чего и в мыслях не имел, — свергнуть Ивана IV и самому стать Царём... Иван Ужасный над ним покуражился. Он велел одеть Фёдорова в царскую одежду, дал ему сам в руку державу, посадил на свой трон, поклонился низко («здрав буди, Великий Царь Земли Русския!»), а затем ударил в сердце старика ножом. Опричники стали дорезывать Федорова. Казнили в этой связи князей Ивана Куракина-Булгакова, Димитрия Ряполовского, трёх князей Ростовских. Полководцы — князья Пётр Щенятев (уже постригшийся в монашество) и Иван Турунтай-Пронский, также почтенный старик, были убиты без следствия. Казначея Тютина вместе с женой, двумя сыновьями младенцами, двумя дочерьми — девушками порубил на куски брат Царицы — черкес Михаил Темрюкович.