Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Всё это происходило одновременно с великими внешними событиями. По непосредственному настоянию Патриарха Никона Царь Алексей Михайлович в 1654 г. всё же объявил войну Польше, которую не решался начать, несмотря на мольбы малороссийского общества и казачества во главе с Богданом Хмельницким. И по Божию благословению война пошла для России весьма успешно. Была отвоёвана вся Малороссия, до Львова включительно, а также многие русские земли в Литве (Белоруссия). Впервые тогда прозвучал новый титул Царя — «всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец». В середине XVII столетия русские вышли к Тихому океану в трёх местах сразу, — на Чукотке, в районе Охотска и по Амуру. Семён Дежнев впервые обнаружил пролив, разделяющий Азию и Америку. При этом, по многим данным, несколько лодок с русскими тогда же штормом занесло на Аляску, как бы выплеснув Русь на берега континента Америки...

В такой обстановке Святейший Никон задумал дело великой духовной значимости. Мы уже говорили о том, что он был архитектор по милости Божией, по призванию. Он строил повсюду, где только бывал, — в Новоспасском монастыре, в Новгороде, в Московском Кремле (Патриаршие палаты со знаменитой «Мироваренной»). Но, сделавшись Патриархом, Никон стал строить монастыри с особенною символикой. Так начал созидаться Крестный монастырь на Кийском острове Онежской губы у Белого моря (по обету, за избавление Никона от неминуемой гибели в шторме, когда он был ещё простым молодым иеромонахом). Главной святыней этой обители должен был стать большой кипарисовый крест (в размер Креста Христова), привезенный из Палестины со вложенными в него тремястами частиц различных святых Православной Восточной Церкви, в том числе некоторых русских. Что это, как не желание показать, что преемницей древней Церкви стала теперь Церковь Русская, а точней её подвижническое, монашеское благочестие! Почти одновременно начато было строительство другой обители — Иверской на острове Валдайского озера. Эта обитель должна была иметь точный список знаменитою чудотворной Иверской иконы Богоматери на Святой Афонской горе. Подобно Афону, Иверский монастырь Никона на Валдае заселяется разноплеменным братством (белоруссы, малороссы, русские, несколько литовцев и немцев и даже один калмык). Озеро Валдай получает названье — Святое (подобно Афонской Горе). Здесь как бы «перенесение» благодати Св. Афона в Россию. Строительство этой обители ещё не оканчивается, как в 1656 г. Патриарх Никон начинает строительство под Москвой на берегу р. Истры чего-то совсем никогда и нигде не бывалого — монастыря, который скоро получит название «Новый Иерусалим»!...

Мы уже отмечали, что Русь искони стремилась воспринять и обустроить себя как Землю Святую, во образ исторической Святой Земли Палестины и главного града её Иерусалима и во образ грядущего Царства Небесного, «Иерусалима нового», как описан он в Апокалипсисе Иоанна Богослова. До Патриарха Никона оба эти стремления шли как бы рядом, независимо друг от друга, не соединялись. И не случайно! Ибо Новый Иерусалим в Откровении описан совсем не подробно, а так, что даётся возможность представить себе лишь стены его и общее благолепие. А по законам православной иконописи можно изображать лишь то, что являло себя в описуемом облике. Но в какой-то счастливый миг Патриарх Никон понял, как бы духовно увидел, что обетованная Святая Земля Палестины, воспринимавшаяся всегда как земной прообраз обетованной «новой Земли» Царства Небесного, должна быть и в иконографическом смысле чем-то вроде отображения (иконы) этой «новой Земли» на земле исторической, данной в условиях бытия вещественного и пространственно — временного. Помогла Патриарху в этом книга «Скрижаль», переведенная с греческого в 1655 г. и вызвавшая полное одобрение и удивление Собора Российской Церкви, на котором она читалась часть за частью в течение нескольких дней. Удивительным было то, что в «Скрижали» давались духовнотаинственные объяснения священнодействий Божественной Литургии и основных предметов, используемых при ней, а также устройства храма и его алтаря. В алтаре же «предложение» (ныне — жертвенник) символически означал Вифлеем, где родился Спаситель и Елеон, с которого Он вознёсся на небо, а «жертвенник» или «трапеза» (ныне престол) означал Голгофу и Гроб Господень. Алтарь же в целом знаменовал собою именно Горний Мир, то есть Царство Небесное. Тем самым обычный алтарь православного храма — это уже как бы двойной образ — символ и Палестины и Горнего Мира. А там, как известно, нет храма в значении особого отдельного здания для молитвы, но есть некий таинственный храм, где перед Вседержителем у жертвенника с душами убиенных за слово Божие совершается служение ангелов и старцев — священников (с чашами, семью светильниками, кадильницами, книгами, пением «Аллилуиа», «Свят, свят, свят»... и иными) поразительно схожее с тем, что бывает на литургии в алтаре земного православного храма, особенно когда литургия совершается архиерейским служением.

Таинственный храм Небесный — это, по Апокалипсису, то же, что всё бытие Небесного Царства, некий образ того, что именно в нём происходит. Тогда, если как бы «вынести» из алтаря и расположить на местности Вифлеем, Елеон, Голгофу и Гроб Господень и восполнить всё это образами иных святых мест Палестины с её древним Иерусалимом, то получится одновременная, двойного значения икона как Палестины, так и «новой Земли», «Иерусалима нового», относящихся к вечному бытию спасенных людей. По законам восточно-православной теории образа, правильно созданная икона всегда содержит в себе действенное таинственное присутствие того, что она изображает. Значит, в данном замысле пространственная икона Святой Земли несла бы в себе благодать, как древней исторической Палестины, так и «новой Земли» Царства Небесного! Если же Русская Земля в целом — это действительно духовно — Новый Иерусалим, образ Царства Небесного, то на ней должно быть такое место, какое самим Богом предуготовлено для особенного изображенья на нём в видимых земных образах невидимого и Небесного Царствия Божия «Нового Иерусалима»... Нужно только найти его! И Никон нашёл. В 57-ми верстах к Западу от Москвы по дороге на Волок Ламский, на берегу реки Истры. Там и замыслил он создание пространственно-архитектурной своей Подмосковной Палестины. Средоточием её должен был стать монастырь с Воскресенским собором, построенном во образ одновременно и исторического Воскресенского (Гроба Господня) храма в Иерусалиме и Небесного храма, то есть Царства Небесного.