Миикка Руоканен - Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

Поэтому людям, которые убеждены, что священные книги — это не сочинения людей, но что они вдохновением Святого Духа по воле Отца всех вещей через Иисуса Христа были написаны и к нам пришли, надо показать пути, кажущиеся нам правильными. [14] Origen, MG, PG 11,360.

В рассуждениях Оригена было заложено семя устной формы боговдохновенности. Бог открывается через сверхъестественные проявления, и даже в тех словах Писания, которые содержат вполне конкретное значение, содержится откровение.

божественная мудрость достигла всякого богодухновенного писания вплоть до случайной буквы. [15] Origen, MG, PG 12, 1081.

Следовательно, те, кто писал библейские произведения, действовали как орудия (органы) под воздействием направленного откровения или боговдохновенности. Точка зрения библейской боговдохновенности александрийской школы была представлена позже в произведениях Григория Нисского (ум. 394 г.), который сильно акцентировал значение пророческой боговдохновенности.

На западе, Тертуллиан (ум. ок. 220 г.) был первым богословом, который стал использовать концепцию «боговдохновенности» как специальный термин для рассуждения о пророчествах Ветхого Завета. Однако он не стал развивать эту теорию. Феофил из Антиохии (ум. ок. 186) впервые стал говорить о Новом Завете как о «боговдохновенном» Писании. Так же как прежде пророческие ветхозаветные Писания воспринимались боговдохновенными, так и новозаветные евангелисты стали считаться орудиями (органами) Бога, которые ведомы Святым Духом. Более поздний представитель Антиохийской школы, Феодор Мопсуестский (ум. ок. 428), был первым богословом на Западе, который высказал некоторые сомнения в отношении непогрешимости четырех Евангелий.

В Антиохийской школе сформировалось мнение, что Бог есть «автор» текстов Ветхого и Нового Заветов. На основании этого Писание считалось авторитетным и непогрешимым. Такое понимание приводило к тому, что идея о написании под диктовку, осознанно, а не в экстатическом состоянии, была весьма близка к учению Оригена. Таким образом, можно утверждать, что в начале становления концепции библейской боговдохновенности различия между разными богословскими школами не были весьма существенны. Под влиянием эллинизма и позднего иудаизма произошло отклонение к теории направленной инструментальной боговдохновенности, которая, однако, обладала разными доминантами.

В Антиохийской школе вскоре появилось новое направление. Иоанн Златоуст (ум. 407) ввел учение о нисхождении Бога в библейской боговдохновенности: Господь нисходит и открывает Себя пророкам под видом того, чем Он не является, а божественные слова исходят наподобие человеческой речи.

«Я, — говорит он, — умножил видения, и в руках пророков Я был изображаем через подобия». То есть: «Я снизошел, Я явился не тем, чем был». [16] Chrysostom, MG, PG 59, 98.

Принцип Златоуста был связан с теорией исторической боговдохновенности. В то же самое время в Антиохийской школе Новый Завет рассматривался с точки зрения раннехристианского мира. Писание воспринималось как часть традиции, как послание, провозглашенное апостолами и продолжающее существовать в Церкви. Происхождение новозаветных Писаний является историческим, так как Бог говорит посредством Святого Духа в истории человечества и Церкви. Таким образом зарождалась католическая концепция библейской боговдохновенности. Орудием боговдохновенности является сообщество верующих, а не отдельно взятая пророческая личность. Вследствие усиления теории сообщества, на передний план выступала теория интегрированной библейской боговдохновенности.

Под влиянием исторического и общественного аспектов библейской боговдохновенности, Иероним стал первым, кто заговорил о боговдохновенности как о реальном событии в отношении теории содержания. Евангелие не в verba, но в «сердце» Писаний.

И мы думаем, что не в словах Писания находится Евангелие, но в смысле, не на поверхности, но в уме, не на страницах речей, но в корне рассуждения. [17] Jerome, MG, PL 26, 347.

Из этого всего совершенно ясно, что Апостолы и Евангелисты при толковании Ветхого Завета искали смысла, а не слов. [18] Jerome, MG, PL 22, 576.

Основа заложена в содержании Писаний. Данное содержание обладает авторитетностью, слова же являются человеческими. Таким образом, Иероним утверждал, что евангелист (Мф. 27:9) ошибочно вложил слова Захарии в уста Иеремии. Несмотря на данные исторические ошибки, согласно Иерониму, авторитетность содержания Писаний не теряет своей силы. Писатели не допустили ошибки в истинной, спасительной доктрине.

Теория Иеронима явно развивалась в направлении теории интегрированного содержания библейской боговдохновенности. В данном случае идея вербальной боговдохновенности более не подходила. Однако Иероним смог включить в свою теорию интегрированной боговдохновенности идею направленного использования (инструментальности).

Ведь если Закон записан перстом Бога с помощью руки Посредника, и то, что разрушено, прославлено, то насколько более Евангелие, которое останется неизменным, будет написано Святым Духом с помощью моего языка. [19] Jerome, MG, PL 22, 627.

Августин (ум. 430) был человеком, который оказал огромное влияние на развитие католической концепции боговдохновенности. Он продолжил развивать теорию Златоуста и Иеронима. Августин, однако, столкнулся с некоторыми сложностями при объединении старой концепции направленной боговдохновенности с зарождающейся католической концепцией интегрированной боговдохновенности.

С одной стороны, Августин считал, что Бог открывает Себя посредством внутреннего и открытого экстатического состояния, в котором Святой Дух просвещает помышления пророков. Пророк внутренне осознает истину, которая была открыта Богом в воплощенном Логосе, то есть Христе, который пребывает в пророке посредством Духа. Вследствие близких взаимоотношений Христа с пророком, написание Писаний происходит как бы под диктовку. Августин описывает возникновение апостольских Писаний после вознесения Спасителя:

Итак, когда они записали то, что Он показал и сказал, то никак нельзя сказать, что сам Он не записал, потому что члены Его сделали то, что они узнали в диктующей голове. Ведь все, что Он захотел, чтобы мы читали о Его делах и словах, это Он приказал записать им словно своим рукам. [20] Augustine, MG, PL 34, 1070