Долорес Кэннон - Иисус и Ессеи

Больше информации об этом приборе можно найти в книге Чарльза Берлица «Атлантида, восьмой континент» [8] В русском переводе — «Загадка Атлантиды» 1969. — Прим. перев. . Пояснение к изображению гласит: «Д-р Вильгельм Кениг, австрийский археолог, приглашенный на работу Иракским музеем, в 1936 г. откопал вазу (возраст 2000 лет, высота 15 см), внутри которой находился медный цилиндр, вставленный в битум, а внутри цилиндра — железный стержень, изолированный битумной пробкой. Предмет походил на экспонаты из Берлинского музея, часть которых была большего размера и с несколькими цилиндрами. Ключа к разгадке их предназначения нет — известно только, что это были «предметы религиозного культа или объекты поклонения».

Некоторым исследователям, включая самого д-ра Кенига, пришло в голову, что это, возможно, были гальванические батареи [9] Точнее, галетные сухие батареи. — Прим. перев , которые, естественно, спустя несколько тысяч лет находились в нерабочем состоянии, но тем не менее, когда они были точно восстановлены и снабжены новым электролитом, они заработали! Использование электричества в древности, возможно, говорит лишь о том, что электроэнергия употреблялась для напыления металлов гальваническим способом, как это делается сейчас на ближневосточных базарах. Но вероятно также, что она шла на освещение храмов и дворцов, хотя и вышла из употребления еще до античного периода, то есть до времени греков и римлян, которые использовали для освещения растительное масло.

Человечество в наши дни самодовольно полагает, что именно мы первыми изобрели современные удобства. Однако похоже, что человек древности не был столь примитивен, как мы думаем. В действительности, многие из этих вещей у них были, и с тех пор, как свет знания померк с наступлением Средних веков, мы просто открываем их заново. Увлекательная идея!

Я спрашивала себя, какие еще сюрпризы могли ждать за безмолвными и хорошо защищенными стенами Кумрана.

Если верить археологам, жизнь общины регулировалась правилами и предписаниями, которые устанавливались группой священников. Исходя из переводов свитков Мертвого моря, они решили, что некоторые правила ессеев были весьма жесткими и, на сторонний взгляд, даже жестокими. Это противоречит тому, что мне открылось. Мне казалось, что это не похоже на кротких и справедливых ессеев, с которыми я познакомилась, и сведения, полученные от Садди, показали, что я была права в своих предположениях. Конечно, иногда проблема заключается еще и в способе и стиле перевода.

Если верить Садди, существовал совет старейшин, устанавливавший правила, с помощью которых регулировалась жизнь в ессейской общине, вершился суд, назначались различные наказания и т. д. Говорили, что одно время над советом стоял один из старейшин, но затем эту должность упразднили, так как было решено, что она дает слишком много власти одному человеку. Старейшин выбирали те, кто занимался тем же, что и они, видом деятельности или специализировался в той же области знаний. Оценки зависели от того, как долго кандидат в старейшины занимался исследованиями в данной области и какие знания сумел получить. Число старейшин в совете время от времени менялось, но, как правило, не превышало девяти-десяти человек — в зависимости от того, в какой науке старейшина был знатоком.

Я поинтересовалась, все ли в общине имели право голоса, как имеем мы в наших демократических странах. Садди сказал, что вопрос о выборе старейшин обсуждался среди семей, но лишь наставники и ученики, специализирующиеся в отдельных областях знаний, могли высказываться. Похоже, что ответственность за выбор старейшин возлагалась на интеллектуальную часть общины — на тех, кто занимался исследованиями в различных областях. Обычный работник не имел права голоса, а вот женщина имела, если была ученицей. Если кого-то избирали в совет, это являлось пожизненной должностью, и нужно было, чтобы большинство сходилось во мнениях относительно любого принимаемого решения. Я спросила, бывали ли случаи, когда кого-то хотели вывести из совета. Садди ответил, что такое было, но не на его памяти.

Садди упомянул о наказаниях, и я была удивлена, что такие мягкие люди должны были прибегать к наказаниям. Я поинтересовалась, что это за наказания.

С: Какие-то есть легкие. Если же проступок значительный, человека изгоняют из общины, но к этому прибегают редко. Этим пользуются только в случае насилия, когда другой человек получает телесные повреждения. Любого рода насилие, вот как, например, такое. Насилие противоречит тому, во что мы верим. Это единственное серьезное наказание у нас — когда заставляют уйти из общины. Но это возможно только за очень серьезное преступление. Последний раз это случилось, когда один ученик убил другого.

Итак, даже в таком идеальном окружении было возможно насилие. Я спросила, знал ли Садди, что именно тогда произошло.

С: Нет, нам не рассказывали. Не нам было судить. Ему нести этот крест, не мне.

Д.: Никогда бы не подумала, что ваши люди могут впасть

в такую ярость. С: Он был всего лишь ученик, он не был одним из нас.

Он имел в виду, что преступник не был уроженцем Кумрана. Он, должно быть, относился к тем, кто носил красные повязки.

Д.: Какого рода наказание назначается за меньший проступок?

С: Это наказание, которое назначается одним из наших наставников, да. Но это все остается между ними двоими — между тем, кто сделал злое, и наставником, которому он служит. Как положено, наставник подойдет к делу индивидуально и сделает то, что считает правильным. Иногда провинившемуся приказывают соблюдать пост. Или налагают епитимью — изучить что-нибудь, или лишают привилегий.

Переводчики древних текстов полагали, что община ессеев представляла собой религиозный орден, где выше всех стояли священники, высшая инстанция власти. Садди сказал, что власть священников распространяется только на учеников, которых они обучают. Они не выше совета.

Д.: Бывало такое, что люди уходили от вас, потому что им не нравилось?

С: Есть несколько человек, которые уходят, чтобы учить. Но зачем кто-то должен хотеть уйти?

Д.: Я, пожалуй, соглашусь с тобой, но я спрашивала, были ли в общине люди, которым у вас не нравилось?

С: Наверное, такое вполне возможно. Мне не говорили, что невозможно. Но почему им должно не нравиться?

Д.: Ну, вот если они были несчастны и думали, что им будет лучше где-то в другом месте... Им разрешат уйти, если они захотят?