Сергей Большаков - На высотах духа

- А дальше что бывает, отец Михаил, вопросил я старца.

- А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид - молчание. И это не плохо, по крайней мере других не соблазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий подобен, однако, аспиду, сидящему в своем логове и полном смертоносного яда, если он вспоминает обиды когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия - это безмолвие внутреннее. О нем те же отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие внутреннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Недалеко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что только чистые сердцем могут узреть Бога. Иным, впрочем, другой бывает путь, путь благодатных слез. Эти слезы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце потерей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слезы льются, как ручьи, и бывает это года два - три, непрестанно. Слезами этими попаляется, как огнем, все нечистое в душе и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.

- А что значит, отец Михаил, “узреть Бога”? Метафора ли это или что?

Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался: - Конечно, “Бога никто же виде нигде же: Сын, сый в лоне Отчи, Той яви”. Говорится еще: “херувимы и серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе”. Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, который видели три избранных Апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний (Путилов) Малоярославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона, Нового Богослова. Сподобляются видеть свет сей весьма немногие.

- Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, которые видели бы этот свет неприступный? - А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет сей является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть сей свет, как “уверение”.

- А это что такое, батюшка отец Михаил?

- А вот, говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого почитал глубоко преподобный Серафим Саровский, следующее: “Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири все не знала который выбрать. Поехала она к отцу Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: “Если я тебе укажу какой, а тебе не понравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи и когда найдешь, что нужно, то взыграет у тебя сердце и будет это тебе в уверение”. Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский девичий монастырь. Взыграло у нее сердце и она там осталась, и позже стала игуменией Сусанной”. Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену Надеевскому Тимону: “Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже сторичный”. А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внутреннем - вот это-то и есть истинный затвор и отшельничество, а молитва Иисусова, непрекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем.

Моя мать скончалась в июле 1918 года, на второй год советской революции, у себя на родине, в Черном, и погребена в родовой усыпальнице Балуниных, в Желнике. Моей матери было всего 40 лет, когда она умерла и семь лет она была больна, сначала туберкулезом, а когда его залечили, то сердцем. Трагедия моей матери заключалась в том, что она - женщина богатая и красивая, вместо того, чтобы пользоваться благами жизни,

должна была быть больной и страдать. Была она женщина весьма религиозная, блюла посты, молилась по старым обрядам, придерживаясь единоверия. Я обязан ей твердыми устоями в вере.

Бабушке, Марии Николаевне Балуниной, было в 1919 году уже шестьдесят с лишком. Она была величавая, властная и суровая, но правдивая, справедливая, религиозная, как и моя мать. Нелегка была ее жизнь в первые годы брака - она была второй женой моего деда, но потом она все взяла в руки: мужа, детей, большое имущество и т. д.

Раз вечером, вскоре по кончине моей матери, я сидел на балконе великолепного бабушкина дома, с чудным видом на широкую и многоводную Оку и далекий горный берег.

- Ты грустишь, Сережа, заметила бабушка, подходя ко мне. Не грустить, а радоваться надо.

- Почему, бабушка?

- Мать твоя, покойная Лида, теперь там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания. Скончалась она по-христиански, тихо и без страданий, и погребена рядом со своим отцом. Жизнь ее, как жены и матери, была примерной. Значит все хорошо. Господь ее призвал именно, когда следует. Наступают времена тяжкие войн и междоусобий: ей бы пришлось еще больше мучиться. У Бога не как у нас: пути Его неисповедимы и всегда к лучшему. С годами это легче понять. Когда я была в твоих летах, 17-ти лет, ездила я с матерью в Керженские Скиты на пострижение своей подруги и родственницы Леночки. Как сейчас помню тот день. Было это после Пасхи. Чудный весенний день. По синему небу плыли белые облака, тихо стояли березки у дорожки, а вокруг - дремучие леса Керженские, избушки насельниц, садики - и все залито солнцем, но неярким, а вот как на картине Нестерова “Великий Постриг”. Также, как и на картине, шла процессия - впереди новопостригаемая, красивая и тихая, с белицами а потом - чинные старые монахини. Твоя прабабка, сестра прадеда твоего, а моего тестя, Павла Петровича, Анфиса, была тогда игуменией. И так мне было хорошо тогда, что думала я - и мне бы так остаться в тиши и молитве. Но Господь судил мне выйти замуж за сурового и придирчивого вдовца с малыми детьми. И многое мне пришлось испытать. Благословляя меня под венец покойная моя матушка сказала мне: “Машенька, вот ты выходишь за богатого вдовца с малыми детьми, а тебе самой и 19-ти лет нет. Многое придется тебе испытать, но будь верна долгу и помни, терпение и труд все перетрут”. Так и случилось. И никогда я не сожалела о том, что могло бы быть. И тебе не советую. Помни слова Писания: “Будь верен до смерти и дам тебе венец жизни”. Вот сообщают, что расстреляли в Екатеринбурге государя императора Николая Александровича и притом со всей семьей и близкими. Такого злодеяния не было на Руси со Смутного Времени, которое продолжалось, пока не погибли все эти убийцы и предатели, сами себя уничтожившие. Так и ныне будет. Тебе бы должно в порядке вещей быть человеком очень богатым, жить в довольстве и почестях, и все это революция, - а правильнее Господь Бог, - все это от тебя отнимает. Но не жалей, за это дается тебе великая свобода духовная, не связан ты больше имениями, делали, заводами.