Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

«Живу я здесь в полном довольствии. Только бы не явился Такка-пандит и не забрал меня домой — тогда конец моему счастью. Заманю-ка я его сюда, притворившись влюблённой, а здесь прикажу разбойникам убить».

Она позвала одного разбойника и велела ему пойти к Такке-пандиту и передать, что она, мол, очень по нем тоскует, пусть он придёт и уведёт её отсюда. Выслушав посланца, Такка-пандит поверил словам жены и пошёл к разбойникам. Он послал к Дуттхе-кумари верного человека с посланием, а сам остался ждать недалеко от разбойничьего становища. Вышла к нему жена и, завидев Бодхисатту, сказала:

«Если мы, господин, сейчас уйдём, то вожак разбойников поймает нас и велит убить обоих, дождёмся ночи, тогда и уйдём». Уговорив Такку-пандита, жена повела его с собой, напоила-накормила и спрятала в своей хижине. Когда явился домой главарь разбойников и напился вина, Дуттха-кумари приблизилась к нему, пьяному, и сказала:

«Повелитель мой, если бы ты сейчас увидел моего прежнего мужа, что бы ты с ним сделал?» Вожак ответил, что расправился бы с ним без всякой пощады. Тут она и воскликни:

«Зачем же далеко ходить? Он здесь: сидит у меня в хижине».

Предводитель разбойников, запалив пучок травы, кинулся в хижину, вытащил Такку-пандита из угла, где он прятался, швырнул на пол посреди хижины и принялся его бить, и ногами, и чем попало — к немалому своему собственному удовольствию и к удовольствию Дуттхи-кумари. Сколько вожак ни бил его, Такка-пандит все только повторял: «Сварливы жены и неблагодарны». Отколотив пандита как следует, вожак связал его и бросил на пол, затем, докончив свой ужин, завалился спать. Наутро, пробудясь, он опохмелился и принялся вновь избивать Такку-пандита. Пандит и на этот раз твердил все те же слова, и вожак призадумался: «Бью я его что есть мочи, а он почему-то повторяет одни и те же слова и ничего другого не говорит. Спрошу-ка я у него самого». Приняв такое решение, разбойник дождался вечера и перед отходом ко сну спросил Такку-пандита:

«Послушай, приятель, почему это я луплю тебя что есть силы, а ты только твердишь одно и то же?»

«А вот почему, — сказал в ответ Такка-пандит, — слушай». И он поведал вожаку разбойников всю свою историю с самого начала.

«Прежде я был отшельником и жил в лесу, где и обрёл способность к сосредоточенному размышлению, а женщину эту я собственноручно вытащил из Ганги и приютил у себя. Она же соблазнила меня, лишила способности погружаться в глубины сосредоточенного размышления. Для того, чтобы обеспечить ей сносную жизнь, я оставил лес и поселился в глухой деревушке. Когда твои люди утащили мою жену и доставили сюда, она отправила ко мне посыльного с известием, что, мол, сохнет от тоски по мне и просит, чтобы я как-нибудь вызволил её. Так она заманила меня сюда и предала в твои руки. Вот почему я повторял те слова». Выслушав Такку-пандита, вожак разбойников подумал:

«Эта женщина причинила много зла столь добродетельному человеку, служившему ей верой и правдой. Каких же тогда несчастий не навлечёт она на голову такого, как я? Она заслуживает смерти!» Успокоив Такку-пандита, разбойник разбудил затем Дуттху-кумари.

«Пойдём за околицу — там я прикончу его», — сказал он ей и вышел из хижины с мечом в руках. Женщина последовала за ними. Когда они, все трое, отошли подальше, разбойник сказал Дуттхе-кумари:

«Подержи-ка ему руки». Та ухватила мужа за руки, а разбойник замахнулся мечом, будто собираясь обрушить удар на Такку-пандита, и разрубил её надвое.

Потом вожак велел выкупать Такку-пандита и устроить в его честь пир. Несколько дней он потчевал пандита изысканными яствами, а затем спросил его:

«Куда же ты теперь направишься?» Такка-пандит ответил вожаку:

«Мирская жизнь — не по мне. Я вновь стану подвижником и буду жить жизнью отшельника в том же лесу, на том же месте».

«И я с тобой!» — воскликнул разбойник. Оба они удалились от мира и зажили отшельнической жизнью в лесной обители; там они поднялись на все пять высших ступеней мудрости и овладели восемью высочайшими совершенствами. Когда же срок их земного существования истёк, они возродились для новой жизни в мире Брахмы».

Поведав о прошлом и установив связь между тем, что случилось тогда, и тем состоянием, в котором пребывал страдающий от похоти бхиккху, Учитель — он стал уже Всепробуждённым — спел такой стих:

Сварливы жены и неблагодарны, —

коварны и к тому же — клеветницы!

Забыв о них, путём священным следуй,

отшельник, чтоб блаженству причаститься!

Заканчивая своё наставление в дхамме, Учитель разъяснил монаху суть четырёх благородных истин. Усвоив их, бхиккху укрепился на благом Восьмеричном Пути. Учитель же так истолковал джатаку: «Вожаком шайки разбойников был тогда Ананда, Таккой-пандитом — я сам».

Со слов: «Царицей Мудулаккханой владеть я...» — Учитель — он жил тогда в Джетаване — начал своё повествование о скверне сластолюбия.

Был, говорят, в одной почтенной саваттхийской семье юноша, который, услыхав, как Учитель проповедует дхамму, всем сердцем потянулся к новому вероучению-сокровищу и, приняв монашество, вступил на благой Восьмеричный Путь. С помощью йоги он погружался в глубины сосредоточенного размышления, и ничто не могло вывести его из состояния созерцательного покоя. Но вот однажды, когда он бродил по Саваттхи, собирая подаяние, его взгляд пал на некую разукрашенную и разряженную красотку. Сила её очарования нарушила равновесие его чувств. Лишь только он взглянул на неё, похоть тотчас пустила корни в его сердце, и чистота его помыслов рухнула, будто смоковница под топором. И стал монах с тех пор терзаться вожделением, не мог он уже больше хранить чистоту ни в действиях своих, ни в помыслах, и, уподобясь зверю, который бродит, не ведая пути своего, утратил монах радость, которую черпал в вероучении, отрастил космы, перестал стричь ногти, брить волосы под мышками и стирать свою монашескую накидку.

Заметив, что монах перестал держать свои чувства в узде, другие монахи, жившие с ним, стали его расспрашивать: «Любезный, уж не потерял ли ты власть над своими чувствами?» — на что он отвечал:

«Да, любезные, я утратил спокойствие душевное». Монахи повели его к Учителю.

«Зачем вы, братия, притащили ко мне этого бхиккху против его воли?» — спросил монахов Учитель. Монахи ответили:

«Почтенный, он утратил спокойствие душевное». Тогда Учитель спросил самого бхиккху, правду ли они говорят, и тот ответил, что все — сущая правда.

«Кто же возбудил в тебе похоть?» — вновь спросил Учитель. Монах рассказал:

«Почтенный, я ходил собирать подаяние и, пренебрегая уравновешенностью чувств, взглянул на женщину. Тотчас во мне укоренилась похоть, вот почему я терзаюсь вожделением». Учитель заметил на это: