Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Где же оно?" — снова спросил царь.

"Я отдал его жрецу", — молвил торговец. Царь велел привести жреца и стал допрашивать его о том же самом. Жрец тоже признался в краже и сказал, что отдал ожерелье музыканту. Привели музыканта. Царь спросил его:

"Правда ли, что жрец вручил тебе драгоценное украшение?"

"Правда, государь", — ответил музыкант.

"Где же оно?" — воскликнул царь.

"В порыве страсти я подарил его красотке, торгующей собой", — признался музыкант. Царь велел привести потаскуху и учинил ей допрос, но та твердила одно: "Ничего мне не давали!"

Покуда царь допрашивал этих пятерых, солнце село. Царь подумал: "Сейчас уже слишком поздно, завтра всё узнаю", — передал всех схваченных советникам и поехал назад в город. Бодхисаттва же принялся размышлять: "Украшение пропало в самом дворце, а крестьянина здесь не было. У дворцовых ворот стояла грозная стража, поэтому никто из тех, кто был во дворце, не смог бы убежать с похищенным украшением. Стало быть, ни среди тех, кто во время кражи был вне дворца, ни среди находившихся в царском саду не найти истинного вора. Когда этот несчастный крестьянин признался, что он передал украшение торговцу, он, видимо, хотел просто выпутаться из этого дела. Когда торговец говорил, что отдал украденное жрецу, он полагал, что вместе им легче будет доказать правду. Утверждая, что передал драгоценность музыканту, жрец, должно быть, рассчитывал, что с музыкантом ему будет веселее сидеть в заточении. Музыкант же, признаваясь, что подарил ожерелье распутнице, вероятно, надеялся, что они станут предаваться в тюрьме любовным ласкам. Таким образом, все пятеро не имеют никакого отношения к краже. Между тем в царских садах полно обезьян; вполне возможно, что ожерелье украдено одной из них".

Придя к такому заключению, бодхисаттва отправился к царю и попросил его:

"Государь, отдай всех воров мне — я сам займусь расследованием этого дела".

"Хорошо, мудрейший, займись", — обрадовался царь и велел всех задержанных передать бодхисаттве. Бодхисаттва призвал к себе своих верных слуг и наказал им:

"Отведите этих пятерых в такое место, где они будут вместе. Тщательно охраняйте их и постарайтесь подслушать, о чём они станут говорить друг с другом, а потом доложите мне обо всём".

Слуги выполнили всё, как он велел. Когда задержанные уселись, торговец сказал крестьянину:

"Ах ты, паршивец! Ведь мы с тобой за всю жизнь не обменялись ни словом. Как же ты мог передать мне украшение?"

"Господин мой, великий торговец, — ответил крестьянин, — у меня отроду не было ничего ценного, даже кровати или деревянного стула и тех не было. И вот в надежде, что благодаря тебе я сумею спастись, я и сказал так. Не гневайся же на меня, господин!" Жрец, в свою очередь, сказал:

"Послушай, великий торговец, как же ты мог передать мне то, чего этот парень не давал тебе?"

"Я сказал так, — признался торговец, — ибо думал, что если два столь могущественных человека объединят свои усилия, то оправдаться будет нетрудно!" Тогда и музыкант обратился к жрецу:

"Послушай, брахман, когда это ты мне передал украшение?"

"Я солгал в надежде славно провести с тобой время в заточении", — ответил жрец. Наконец, и распутница стала спрашивать музыканта:

"Эй, ты, дрянной музыкантишка! Скажи-ка, когда это я к тебе приходила, или же когда ты приходил ко мне, и когда это ты мог передать мне украшение?"

"Ну, что ты сердишься, милая? — ответил музыкант. — Я только подумал, что мы все пятеро заживём как у себя дома, и уж конечно, если жить в тюрьме, то лучше жить в довольстве и веселье, наслаждаясь любовью. Потому-то я и сказал так".

Когда верные слуги пересказали бодхисаттве всё, что говорили между собой заключённые, он окончательно уверился в их невиновности. "Несомненно, украшение утащила обезьяна, — думал он, — надо изыскать средство заставить её вернуть украденное". Он приказал изготовить из стеклянных шариков множество украшений, потом наловить и царском саду обезьян, надеть эти украшения им на руки, на ноги и на шеи и отпустить. Всё это время обезьяна-воровка так и сидела в саду, охраняя сокровище. Бодхисаттва наказал дворцовым слугам: "Ступайте и внимательно смотрите за всеми обезьянами, которые бегают по саду. Если увидите на какой-нибудь жемчужное ожерелье, напугайте её и заставьте бросить это украшение".

Выпущенные в сад обезьяны, крича:

"И у нас теперь есть украшения!", радостные и довольные, принялись бегать по саду. Завидев свою товарку, похитившую жемчужное ожерелье, они похвастались:

"Глянь-ка, какие у нас украшения!" Не в силах более сдерживаться, воровка воскликнула:

"Подумаешь, украшения — из стеклянных шариков!" — надела на себя ожерелье и спустилась вниз. Дворцовые слуги тотчас заметили её, заставили бросить украшение и, подобрав его, отнесли бодхисаттве. Тот пошёл к царю и, показав ему ожерелье, молвил:

"Вот, государь, твоё украшение. Те пятеро — вовсе не воры, украшение утащила живущая в саду обезьяна".

"Как это тебе, мудрейший, удалось узнать, что ожерелье унесла обезьяна, и как ты получил его обратно?" — полюбопытствовал царь. Советник рассказал ему обо всём, и восхищённый владыка воскликнул:

"Воистину, героев нужно искать на поле брани!" И, желая воздать хвалу бодхисаттве, он спел тогда такую гатху:

В бою взыскуют мужества,

Как небо беспредельного.

В пиру — себе застольника,

В беде — совета дельного.

Воздав должное достоинствам бодхисаттвы и воспев ему славу, царь щедро осыпал его драгоценностями семи видов — будто грозовая туча пролилась на землю обильным ливнем. Всю остальную жизнь царь прожил, следуя советам бодхисаттвы, раздавал милостыню и творил иные добрые дела, а с концом отпущенного ему срока перешёл в иное рождение в соответствии с накопленными заслугами". Завершая своё наставление в дхамме, Учитель снова восславил добродетели тхеры, а затем истолковал джатаку. "В ту пору, — молвил он, — царём был Ананда, мудрым же царским советником — я сам".

(Перевод Б.А. Захарьина)

Словами: "Как чашу, маслом полную, проносят..." — Учитель — он жил тогда в роще недалеко от деревни Десаки, что в царстве Сумбха, — начал свой рассказ, связанный с суттой о деревенской красавице. Сказал Всеблагой монахам:

"Вообразите себе, братия, огромную толпу народу, вопящую: "Смотрите: деревенская красавица идёт! Деревенская красавица!" Подбегают всё новые и новые люди и, вторя толпе, поют сладчайшие хвалы этой деревенской красавице. "Ах, как замечательно она танцует и поёт!" — громко кричат они, и на их крики собирается ещё большая толпа. Представьте себе, братия, что приходит некий мужчина, любящий жизнь и ненавидящий смерть, стремящийся к наслаждениям и отвергающий страдание, и ему говорят: "Вот тебе, приятель, чаша, до самых краёв полная маслом. Ты должен пройти с ней через всё это великое скопление народа, мимо деревенской красавицы. За тобой по пятам будет идти человек с обнажённым мечом в руке, и, если хоть капелька выплеснется из чаши, он тотчас же снесёт тебе голову с плеч".