Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

Хотя ему и долгий путь во много йоджан предстоял, к тому ж с супругой и с детьми, без всякой помощи, он все ж от радости даянье сотворить, не думая о будущем, отдал дважды рождённым четырёх коней.

И между тем как Бодхисаттва хотел уже сам запрячься в колесницу и покрепче затягивал свой пояс, появились четверо юношей-якшей под видом чудных красноватых антилоп и, словно прекрасно выезженные лошади, сами подставили свои плечи под ярмо колесницы. Увидев их, Бодхисаттва обратился к Мадри, глаза которой были широко раскрыты от изумления и радости:

«Взгляни, каков избыток сил святых в лесах, украшенных подвижников великих жительством, где их сердечное радушие к пришельцам пустило корни даже и среди чудеснейших животных диких».

Мадри сказала:

«Я думаю, что это лишь твоя сверхчеловеческая сила: ведь и у праведных, поднявшихся высоко в добродетелях своих, не одинакова бывает степень высоты их.

Ведь если ночью лотоса улыбка прекраснее, чем отраженье дивных звёзд в воде, тому причина — месяца лучи, протянутые, словно пальцы в любопытстве».

Меж тем как они продвигались вперёд, проникнутые взаимною любовью, и вели такую приятную беседу, к ним приблизился другой брахман и попросил у Бодхисаттвы его прекрасную колесницу.

Тогда царевич, равнодушный к личным наслажденьям, но родственник заботливый для тех, кто с просьбой обращается к нему, желанье брахмана исполнив, отдал колесницу.

И вот Бодхисаттва, с сердечной радостью сойдя с прекрасной колесницы и высадив своих близких, передал её брахману, а сам с сыном Джалином на руках пошёл дальше по дороге пешком; и Мадри, тоже ничуть не пав духом, с дочерью Кришнаджиной на руках шла за ним следом.

И, наклоняя кончики ветвей с прекрасными плодами, деревья, казалось, приглашали его к себе, как будто во внимание к великой силе его заслуг склонялись перед ним в почтении ученики.

Когда он захотел воды, тотчас же перед ним явились водоёмы; на их поверхности виднелась золотистая и белая пыльца тычинок; там колебали лебеди крылами лотосов цветы.

Прекрасный полог устроили тут облака; приятный, ароматный веял ветерок; а якши сократили путь, не вынеся его страданий от усталости великой. Так Бодхисаттва, как будто выйдя вместе с детьми и супругою на прогулку в сад, испытав наслаждение и удовольствие от ходьбы пешком и не вкусив горечи изнеможенья, увидел наконец гору Ванка.

По дороге, указанной ему обитателями леса, он проник в лес отшельников, который был полон разнообразных чудесных деревьев с нежной гладкой корой, украшенных цветами побегами и плодами. Опьянённые любовным упоением, птицы оглашали лес своим пением и криками; в нем красовались стаи танцующих павлинов; много стад газелей бродило тут; словно прекрасным поясом, лес был окружен рекою с чистой и глубокой водой; там дул приятный ветерок, несущий золотистую цветочную пыльцу. Там в уединении стояла хижина из листьев, построенная по повеленью Шакры самим Вишвакарманом, прекрасная на вид, приятная во все времена года войдя в неё, царевич поселился там.

И в том лесу, лелеемый любимою супругой, слух услаждая беззаботным милым лепетом детей, он, словно находясь в приятнейшем саду и думать позабыв о царстве, в суровых подвигах прожил полгода.

И вот однажды, когда царевна ушла в лес за кореньями и плодами, царевич же для присмотра за детьми находился возле дома, в эту местность пришел брахман. Его ноги по самые щиколотки были загрязнены дорожною пылью, лицо исхудало и глаза ввалились от изнурения; на плече у него была палка, к которой был привязан, свешиваясь вниз, сосуд с водою; жена послала его со строгим приказаньем привести какого-нибудь слугу. Когда Бодхисаттва, долгое время [не имевший случая проявить щедрость], увидел пришедшего к нему просителя, от глубокой радости умиление разлилось по его лицу и засияло в глазах. Выйдя навстречу брахману, он приветствовал его словами «добро пожаловать» и другими приятными речами и пригласил зайти к нему в обитель; потом, почтив, как подобает, гостя, он обратился к нему с вопросом о причине его прибытия. И вот брахман, который из любви к жене утратил всякий стыд и разум, думая только о том, чтоб получить желанный дар, сказал ему приблизительно следующее:

«Идут там люди, где есть свет и ровная дорога, а не путём, препятствий полным; но в этом мире, погрязшем в мраке себялюбья, не может моя просьба иметь другое выраженье.

Блеском славы, рождённой щедростью твоей великой, известен ты повсюду, как и должно быть; поэтому хоть тяжело мне обращаться с просьбою к тебе, все ж я пришел сюда: отдай мне в услуженье своих детей!».

Услышав это, великосущный Бодхисаттва,

Давно привыкнув к удовольствию творить даянья и не умея отказать, ответил с радостью: «Я дам тебе детей любимых».

«Благословение да будет над тобой! Но что же ты медлишь?» — так обратился к нему брахман, и великосущный Бодхисаттва, сердце которого, смятенное любовью, замирало, меж тем как у детей от изумления все помутилось в глазах, когда услышали они, что их отдают, сказал:

«Тебе детей я этих отдал; однако мать их в лес ушла набрать кореньев и плодов; сегодня ж вечером она вернётся.

Пускай она на них ещё раз взглянет, их приласкает и гирляндами украсит. Одну здесь ночь ты отдохни, а завтра уведёшь моих детей с собою».

Брахман сказал: «О господин! Не настаивай на этом.

Недаром женщину зовут прекрасной супротивницей:

она препятствием ведь может стать к даянью; поэтому не хочется мне оставаться здесь».

Бодхисаттва сказал: «О, не беспокойся, что она будет удерживать меня от даяния! Моя жена вместе со мною строго блюдёт закон, но как угодно твоей милости. Кроме того, о великий брахман,

Какую радость могут дать тебе рабы такие? Они изнежены и юны и не привычны к услуженью.

Меж тем их дед, шибийский царь, увидев их в подобном положенье, конечно, даст за них богатый выкуп, какой бы ты ни пожелал.

Поэтому благоволи их отвести отсюда прямо в царство деда. Таким путём достигнешь ты великого богатства и в то же время так святой закон исполнишь».

Брахман сказал: «Нет, я не отважусь приблизиться к царю со столь неприятным подношением; уж лучше буду я держаться от него подальше, как люди, что обходят ядовитых змей.

Царь может их обоих у меня отнять, а то и наказание наложит, поэтому как слуг я поведу их прямо к своей супруге».

Тогда Бодхисаттва промолвил: «Как будет угодно!» — и, не закончив это слово, стал ласково наставлять малюток с кротостью принять свои обязанности слуг, а затем наклонил над протянутой для принятия [дара] рукой брахмана свой сосуд с водой.

И от волнения его вода сама пролилась из сосуда, а также слезы из очей его, подобных лотоса багряным лепесткам.