Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

И вот прислужники притащили царя Каси вместе со всеми его советниками на то место, куда сваливают мертвецов, вырыли для них ямы — для царя посередине, а для его верных слуг — по обеим сторонам от него,— затем, закопав их всех, так что только головы торчали над землёй, разровняли землю, крепко утоптали её и утрамбовали заступами и после этого ушли. Но и тогда Махасилава, не держа никакого зла против царя-мучителя, продолжал ободрять советников и призывал их исполниться чувства любви.

В полночь явились туда шакалы, влекомые запахом человеческого мяса, но царь и его советники, завидев их, принялись громко кричать все разом, и шакалы в страхе бросились прочь. Пробежав некоторое расстояние, шакалья стая остановилась, огляделась и, убедясь, что за нею никто не гонится, воротилась. И вновь пленники закричали, и вновь стая пустилась наутёк. Так повторялось трижды, пока, наконец, оглядевшись в последний раз, шакалы не сообразили: “Должно быть, это кричат люди, приговорённые к смерти”. Сразу взбодрившись, они повернули обратно и больше уже не пугались криков. Вожак стаи выбрал себе в жертву царя бенаресского, остальные шакалы нацелились на царских советников. Хитроумный же царь, лишь только завидел перед собой вожака шакалов, поднял голову, как бы подставляя его клыкам свою шею, но в тот же миг сам вонзил зубы в горло шакала, изо всей силы сдавив его, будто клещами. Не в силах вырваться от царя, челюсти которого все сильнее сжимали ему горло, как будто сдавливаемое хоботом слона, шакал в страхе за свою жизнь завыл смертным воем. Остальные шакалы, слыша этот жуткий вой, решили, что их вожак попал в руки людей, и, не смея приблизиться к советникам, страшась за свои жизни, кинулись прочь. Стремясь вырваться из челюстей царя, пленённый шакал бешено кидался из стороны в сторону, и земля от его бросков сделалась рыхлой. В смертельном ужасе он рыл землю всеми четырьмя лапами и освободил от земли верхнюю половину туловища царя. Почувствовав, что земля стала совсем рыхлой, царь отпустил шакала, и мощный, как слон, начал раскачиваться из стороны в сторону. Наконец, выпростав руки и опершись ими о края ямы, он, словно ветер, разгоняющий тучи, сбросил с себя землю и поднялся во весь рост. Потом, ободрив своих советников, откопал их и вытащил из ям. И все пленники оказались на свободе.

А надобно сказать, что тут же, неподалёку, на границе между владениями двоих яккхов, валялся мертвец, которого привезли туда и бросили. Яккхи никак не могли поделить между собой это мёртвое тело. “Сами мы не сумеем договориться, а этот царь Силава предан дхамме, пусть он и произведет дележ,— решили они.— Пошли к нему!” Волоча за собой мёртвое тело за ногу, яккхи приблизились к царю и стали его упрашивать:

“Сделай милость, государь, раздели мертвеца и дай каждому его долю”.

“Почтенные яккхи,— отвечал им на то царь,—я бы с удовольствием сделал это для вас, но я нечист, мне прежде надо бы помыться”. С помощью волшебства яккхи в одно мгновение доставили царю для омовения розовую воду, приготовленную во дворце для царя-злодея. Когда бенаресский царь вымылся, яккхи поднесли ему одежды, принадлежавшие его недругу, а потом — ларец с благовониями четырёх видов, а когда царь умастил своё тело, они подали ему золотую шкатулку, в которой вместе с веерами, украшенными драгоценными каменьями, лежали душистые гирлянды из разных цветов. После того как царь украсил себя цветами, яккхи осведомились, что ему ещё угодно, и царь дал им понять, что голоден. Яккхи тотчас же отправились во дворец царя-злодея и мигом воротились с приготовленными для царя Косалы разнообразными кушаньями и всевозможными приправами. И царь бенаресский, теперь чистый и умастивший своё тело благовониями, надевший царские одежды и украсившийся цветами, отведал этих изысканных блюд. Яккхи подали ему затем принесённую от царя-злодея ароматичную воду в золотом кубке, черпать её нужно было золотой чашечкой,— и то и другое тоже доставили из дворца,— царь напился и прополоскал рот. Пока он смывал с пальцев остатки пищи, яккхи принесли ему из дворцовых покоев ароматнейший бетель, и когда царь сунул его в рот, спросили:

“Что нам ещё сделать, государь?”

“Доставьте мне,— сказал им царь,— меч, приносящий удачу, он лежит у изголовья царя-злодея”. Яккхи тотчас же подали ему меч. Царь взял его в руки, приказал распрямить мертвеца и, ударом по черепу, расчленил тело на две равные части, затем дал каждому из яккхов причитающуюся ему половину и, омыв лезвие, вытер меч насухо. Наевшись мертвечины, довольные яккхи обратились к царю:

“О великий! Что бы нам ещё для тебя сделать?”

“Доставьте-ка меня,— попросил их царь,— силою вашего волшебства прямо в спальню царя-злодея, а всех моих советников разнесите по домам”.

“Слушаемся, государь”,— ответили яккхи и выполнили царский приказ.

А в это время царь-злодей покоился на роскошном ложе в богато украшенной спальне, погруженный в сладостный сон. Когда бенаресский царь шлёпнул его, погруженного в сновидения, плоской стороной меча по брюху,— вздрогнув от испуга, царь Косалы пробудился и, увидав при свете лампады, что перед ним Махасилава, вскочил с ложа и, собравшись с духом, воскликнул:

“О великий! Сейчас глубокая ночь, двери заперты, и стража, расставленная по всему дворцу, караулит входы и выходы. Как же ты, в богатых одеждах и с мечом в руке, сумел пробраться сюда, в эту спальню?” Царь Каси в подробности поведал ему обо всех своих приключениях, и когда злодей узнал обо всем, сердце его дрогнуло, и, обращаясь к царю, он вскричал:

“О великий! Как случилось, что я, человек, не сумел оценить твои добродетели, а эти жестокие грубые яккхи, питающиеся кровью и мясом, распознали в тебе добро? О величайший из людей! Отныне я никогда не пойду против тебя, наделённого столь великой нравственной силой!” И, взяв свой меч, царь Косалы поклялся на нем в верности. Затем, вымолив у царя бенаресского прощение, он упросил его лечь на огромное царское ложе, а сам пристроился рядом на узкоц постели.

Когда же настало утро и взошло солнце, царь Косалы повелел бить в барабаны и сзывать народ, и собравшимся по его приказу советникам, брахманам, мирянам и иному люду, а также и всем своим воинам он сам, сияя, как луна на небе, поведал о добродетелях царя Силавы и, вновь, в присутствии всех подданных, испросив прощения, вручил ему знаки царской власти, сказав:

“Отныне да будет — с твоего разрешения — моей обязанностью карать злодеев: ты управляй царством, а я буду твоим верным стражем”. И царь Косалы, повелев примерно наказать коварного советника, выступил со всем своим войском из Бенареса и направился в Косалу.

Между тем царь Махасилава в богато украшенных одеждах, восседая в позе оленя на золотом троне под сенью белого зонта и объемля мыслью все, с ним происшедшее, думал так: “Не будь я столь мужественно непреклонен, не видать бы мне всего этого великолепия и не быть бы тысяче моих советников живыми и невредимыми. Ведь только благодаря моей стойкости я и смог вернуть себе утраченную было славу и сохранить жизнь. Воистину, никогда нельзя терять надежду, надо неизменно быть мужественным и стойким, ибо вот ведь какой плод обретает тот, кто был стоек”. И, полный этой мыслью, царь Махасилава тут же сложил и единым духом пропел такой стих: