Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Некогда в Варанаси правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва родился тогда сыном его главной супруги. Возмужав, он изучил в Такшашиле все искусства, а ещё узнал он заговор, который давал человеку способность понимать язык всех птиц и зверей. На прощанье прошёл он у учителя испытания и возвратился в Варанаси. Царь объявил его своим наследником. Объявить-то объявил, а сам тайно замыслил погубить сына и даже видеть его не желал.

Однажды ночью, когда люди сидели по домам, какая-то шакалиха с двумя шакалятами пробралась в город по сточной канаве. Невдалеке от опочивальни бодхисаттвы стоял странноприимный дом, и там остановился на ночлег путник. Он снял сандалии и поставил их на землю у себя в ногах, а сам лёг на скамейку, но пока ещё не заснул. Голодные шакалята заскулили.

"Не шумите, детки, — говорит им мать, — здесь в странноприимном доме на скамейке лежит человек. Он снял сандалии и поставил их на землю. Он ещё не спит, зато когда заснёт, я эти сандалии утащу и вас накормлю". Говорила она на своём языке, но бодхисаттва благодаря заговору понял её слова, вышел из опочивальни, открыл окно и окликнул:

"Кто тут?" –

"Я путешественник, государь". –

"Где твои сандалии?" –

"На земле, государь". –

"Повесь их на гвоздь".

Шакалиха услышала это и обозлилась на бодхисаттву. На следующий день она опять так же пробралась в город. Той порой какой-то пьяница, томимый жаждой, спустился к пруду, поскользнулся, упал в воду и захлебнулся. На нём было две одежды, и под верхней спрятаны были связка в тысячу монет и перстень с печаткой. Шакалята опять затявкали:

"Есть хотим!" –

"Не шумите, детки, — сказала мать. — Здесь в пруду утопленник лежит, и надето на нём вот что и вот что. Он упал с самого спуска — мы достанем и съедим". Бодхисаттва услыхал это, отворил окно и окликнул:

"В странноприимном доме кто-нибудь есть?" Кто-то откликнулся.

"Там, в пруду, лежит покойник. Сними с него одежду, забери себе деньги и перстень с печаткой, а тело закинь подальше в воду". Тот так и сделал. Шакалиха ещё сильней разозлилась:

"Вчера ты моим детям не дал сандалии съесть, а сегодня помешал поживиться утопленником! Погоди же! На третий день придёт соседний царь с войском и обложит город. Отец тебя пошлёт воевать, и тебе там отрубят голову. Вот когда я твоей крови напьюсь, отведу душу! Ужо узнаешь, каково со мною враждовать!" Пробрехала она эту угрозу и убежала с детьми.

На третий день и впрямь пришёл соседний царь и обложил город. Царь велел бодхисаттве идти с ним воевать.

"Государь, у меня дурное предчувствие. Похоже, что моей жизни грозит опасность. Мне боязно". –

"Мне нет дела, будешь ты жив или мёртв, иди — и довольно". –

"Ладно, государь".

И Великий вышел с отрядом из города, да только не в те ворота, против которых стоял неприятель, а в другие. А за ним и народ потянулся, и город весь опустел — никого в нём не осталось. Бодхисаттва подыскал удобное место и стал там лагерем. А царь подумал: "Наследник мой убежал, увёл с собой войско и горожан, а под стенами неприятель стоит — пропал я теперь!" Решил он, что надо спасаться, и ночью, в чужой одежде, он вместе с царицей, придворным жрецом и единственным слугой по имени Парантапа убежал из города в лес. Прослышав о его бегстве, бодхисаттва вернулся в город, дал сражение неприятелю, обратил его в бегство и начал сам править. А отец его построил на берегу реки шалаш и зажил в нём, питаясь лесными плодами. Собирать их ходили царь со жрецом, а раб Парантапа оставался в шалаше вместе с царицей. В лесу царица понесла от царя, а проводя дни наедине с Парантапой, она в конце концов и с ним спуталась. Однажды она сказала Парантапе:

"Доведись царю прознать о наших делах, и тебе, и мне придёт конец. Его надо убить". –

"Как же я его убью?" –

"Когда царь ходит купаться, ты несёшь за ним купальную одежду и меч. Только зазевается он во время купанья, руби ему голову, а труп рассеки на куски и зарой". Тот пообещал.

А жрец однажды, срывая лесные плоды, забрался на дерево невдалеке от того самого места, где царь обычно купался. Царь как раз собрался искупаться и пришёл на берег. Парантапа же нёс за ним меч и купальную одежду. Когда царь, не ожидая ничего худого, стал купаться, Парантапа решил, что время настало, схватил его за горло и вытащил меч. В смертельном страхе тот закричал. Жрец оглянулся на крик и увидел, как совершилось убийство. Он страшно перепугался, выпустил ветку, скатился с дерева и забрался в кусты. Парантапа услышал шорох ветвей и, когда покончил с царём и закопал его тело, он пошёл и осмотрел место, рассуждая: "Отсюда мне послышался шорох ветвей. Кто же там был?" Но, никого не найдя, он смыл с себя кровь и ушёл. Тогда жрец вылез из своего убежища и догадался, что тело царя разрублено на куски и зарыто в глубокой яме. Боясь за свою жизнь, он прикинулся, будто ослеп, и прибрёл к шалашу.

"Что с тобой, брахман?" — спросил, завидев его, Парантапа. Тот ответил, словно бы не узнавая:

"Государь, я ничего не нижу. Я был в лесу, в змеином месте, рядом с муравейником. Наверно, это змея брызнула мне в глаза своим ядом".

"Он не узнал меня по голосу, принимает теперь за царя, — подумал Парантапа. — Надо его успокоить". –

"Утешься, брахман, я тебя в беде не оставлю", — ободряюще сказал он и вдосталь накормил его плодами. С тех пор в лес за плодами стал ходить уже Парантапа. А царица родила сына. Сын подрастал; и вот как-то ранним утром, сидя в укромном месте, она тихонько спросила Парантапу:

"Никто не видал, как ты убил царя?" –

"Видеть-то не видел никто, но я слышал шорох шевелящихся ветвей и не знаю, кто их шевелил — то ли зверь, то ли человек. И если что-то сулит мне опасность, так только этот шорох ветвей", — ответил он и добавил:

"Ещё придёт ко мне беда,

Ещё ко мне вернётся страх.

Ведь кто-то веткой покачал,

Кто был то: зверь иль человек?"

Им казалось, что жрец спит, но тот не спал и слышал их разговор. И вот как-то раз Парантапа ушёл в лес за плодами, а жрец вспомнил о своей жене-брахманке, загрустил и сказал:

"Где же моя пугливая?

Как я по ней соскучился!

Она живёт недалёко,

А я здесь чахну без неё,

Как от лесного шороха

Страдает раб Парантапа".

"О чём ты говоришь, брахман?" — спросила царица. — "Это я так, про себя". Как-то в другой раз он сказал:

"Как я тоскую по жене!

Она в деревне, мне верна,

А я здесь чахну без неё,

Как от лесного шороха

Страдает раб Парантапа".

И ещё однажды он сказал:

"Одолевает грусть меня,

Как вспомню черноокую,

Улыбку, милый разговор,

И я здесь чахну без неё,

Как от лесного шороха

Страдает раб Парантапа".

А мальчик всё рос и рос, и ему исполнилось уже шестнадцать лет. Однажды брахман взял его с собой поводырём и пошёл на берег реки, а там раскрыл глаза и посмотрел на него.