Трушова - Православие и Культура

Выяснивъ свою точку зрѣнія на сущность православной вообще, п русской церкви въ частности, проф. Гривецъ переходитъ къ главѣ: «Церковь, Синодъ и Патріархъ». Смыслъ ея заключается въ слѣдующей тирадѣ: «Церковь сдѣлалась огромной канцеляріей со всей бюрократической оффиціальной ложью. Душа церкви убита, мѣсто церковныхъ идеаловъ заняли государственные, мѣсто внутренней истины — внѣшній обликъ ея.» Но вотъ наступила революція: сокрушивъ прежнее синодальное управленіе, она сдѣлала возможнымъ созывъ Церковнаго Собора и избраніе патріарха, но никакихъ дальнѣйшихъ реформъ, — какъ полагалъ проф. Гривецъ въ 1918 г., — эта же революція не допуститъ. Мы знаемъ, однако, что соборъ совершилъ весьма важную реформу церковнаго управленія. Слѣдуетъ, однако, прибавить, что авторъ, проф. Гривецъ, и не ждетъ ничего отъ возстановленія въ Россіи патріаршества, и въ подтвержденіе своего пессимизма ссылается на Голубинскаго, Царѳвскаго и опять на своего постояннаго спутника Вл. Соловьева, который высказался однажды, что «русскій гордый патріархъ–папа былъ бы неопреодолимымъ препятствіемъ для соединенія церквей.» Да и вообще, русская церковь лишена, пр мнѣнію нашего автора, всякой внутренней жизни. «Въ смутѣ послѣднихъ лѣтъ, — говоритъ онъ, — когда народъ впалъ въ смятеніе, искалъ свѣта и утѣшенія, духовенство обнаружило свою полную неспособность и душевную скудность. Оно само разъединилось и распалось на разныя партіи; цѣлей своихъ оно не имѣло, христіанскія истины использовать не умѣло, такъ какъ оно ихъ не соблюдаетъ ни въ своей службѣ, ни въ жизни. Паства потеряла всякое довѣріе къ духовенству.»

Чего же можетъ ждать въ будущемъ русская церковь? Проф. Гривецъ не чуждъ ожиданій, что старовѣрчество примкнетъ къ католичеству, что украинская церковь, которой онъ посвящаетъ особую главу, приметъ унію. Но что случится съ русской «оффиціальной» церковью? Здѣсь нашъ авторъ говоритъ прямо удивительныя вещи. Исходя изъ убѣжденія, что «свободу вѣроисповѣданія русская православная церковь используетъ лучше, чѣмъ балканскія церкви, и что она найдетъ способъ примириться съ сектантствомъ и старообрядчествомъ на почвѣ существенныхъ церковныхъ реформъ; что, далѣе, эти реформы вернутъ русскую церковь къ первымъ вѣкамъ христіанства, предшествовавшимъ греческому расколу, и должны будутъ поставитъ вопросъ и объ отношеніи къ католичеству», — исходя изъ этихъ предпосылокъ, авторъ предполагаетъ, что у насъ возникнетъ сильное католическое движеніе. Но, съ другой стороны, возможно, что въ связи со старовѣрчествомъ окрѣпнетъ и консервативное православіе. Вѣроятпо, — полагаетъ проф. Гривецъ, — православіе внутренно расколется, какъ это случилось съ англиканской церковью, распавшейся на три теченія: 1) консервативное, католическое (Ньюмансъ, котораго постоянно уподобляютъ Вл. Соловьеву) и англиканское обрядовое (высокая церковь); 2) протестантское (кальвиновское) съ низшей церковью; 3) раціоналистическое (широкая церковь). «Представляется вѣроятнымъ, что православіе, подобно англиканству, будетъ развиваться съ одной стороны въ протестантскомъ, раціоналистическомъ и агностическомъ духѣ (на этомъ крылѣ возможно соприкосновеніе съ раціоналистическими и мистическими сектами), а, съ другой стороны, будетъ реформироваться въ христіанскомъ направленіи и на этомъ пути приближаться къ католичеству. Однако, — замѣчаетъ авторъ, — православіе заключаетъ въ себѣ столько оригинальнаго, что примѣръ англиканской церкви не долженъ заводить насъ слишкомъ далеко.» Что касается вліянія революціи на русскую церковную жизнь, то, по мнѣнію проф. Гривца, она «докажетъ русской интеллигенціи, какъ необходимы религія и нравственность для сохраненія общественнаго порядка. Весьма вѣроятно, что въ русской интеллигенціи возникнетъ съ новой силой религіозное движеніе. Подъ вліяніемъ подобныхъ же отношеній и подъ дѣйствіемъ русской интеллигенціи, легко можетъ статься, что и среди балканской интеллигенціи начнется серьезное религіозное движеніе.»

Послѣдняя часть книги проф. Гривца посвящена вопросу о соединеніи церквей. Здѣсь авторъ всецѣло примыкаетъ къ идеямъ епископа Штросмайера, развитымъ въ свое время и Вл. Соловьевымъ въ его сочиненіяхъ о теократіи и универсальной церкви. Онѣ основаны на убѣжденіи, что внѣ признанія папскаго примата и непогрѣшимости не можетъ быть и соединенія, и что главную роль въ совершеніи этого важнѣйшаго акта въ исторіи христіанскихъ апостольскихъ церквей должна принадлежать славянскому католическому духовенству, особенно хорватскому, а также и уніатскому. Слѣдуетъ отмѣтить, что знатоки русской православной жизни (и на Вѳлеградскихъ съѣздахъ, между прочимъ, на которыхъ всегда присутствовалъ проф. Гривецъ,) указывали, что именно уніатское духовенство всего менѣе пригодно для католической миссіи въ русскомъ православномъ населеніи. На этихъ взглядахъ проф. Гривца едва–ли нужно останавливаться подробно. Онъ горячій сторонникъ ассимиляціонной дѣятельности папы Бенедикта XV, который воскрешалъ идеалы еп. Штросмайѳра. Въ послѣдней изъ упомянутыхъ работъ проф. Гривца онъ приводитъ различные доводы, что когда–то и греческая церковь признавала папскій приматъ, и что, стало быть, нѣтъ никакой помѣхи для соединенія церквей подъ властью папы. Но развѣ въ этомъ дѣло? Развѣ доказательства, пренія, ученыя книги могутъ подвинуть хоть на шагъ это дѣло? Соединеніе въ духѣ любви — вотъ единственно–нужное и единственный реальный путь къ дѣйствительному единенію христіанскихъ церквей, ибо даже формальное единеніе на какихъ–бы то .ни было условіяхъ, но безъ духа любви, не дастъ никакихъ новыхъ силъ ни православію, ни католичеству.

Въ многочисленной литературѣ, посвященной кризису европейской культуры, брошюра Зиммеля является одной изъ самыхъ интересныхъ и глубокихъ. Написанпая съ присущей всегда Зиммелю сжатостью, эта маленькая книжечка о «конфликтѣ современной культуры» чрезвычайно богата мыслями, ставитъ остро и прямо рядъ вопросовъ, мимо которыхъ такъ часто проходитъ не задумываясь современная мысль. «Вотъ уже нѣсколько десятилѣтій, пишетъ Зиммель, какъ мы живемъ безъ всякой общей идеи — пожалуй вообще безъ идеи: … есть много спеціальныхъ идей, но нѣтъ идеи культуры, которая могла бы объединить всѣхъ людей, охватить всѣ сферы жизни…» Зиммель думаетъ, что мы вступили въ періодъ, когда жизнь хочетъ обойтись безъ всякой формы, чтобы дать полный просторъ своимъ силамъ, — и въ этомъ отрицаніи всѣхъ формъ заключается внутренняя трагедія, «грѣхъ» современной культуры. Эта мысль Зиммеля представляется намъ слишкомъ искусственной, но это не мѣшаетъ признать полную справедливость отдѣльныхъ замѣчаній Зиммеля. Особенно интересны мысли Зиммеля о религіозномъ надаомѣ въ современной культурѣ: въ столь частомъ нынѣ поворотѣ къ мистикѣ онъ видитъ результатъ того, что прежнія формы психически «вывѣтрились», перестали удовлетворять религіозныхъ людей; «мистика стала послѣднимъ убѣжищемъ религіозныхъ людей», замѣчаетъ Зиммель. Общее движеніе религіозной жизни идетъ, по его наблюденіямъ, въ томъ направленіи, чтобы раствориться въ религіозности, какъ чисто функціональной опредѣленности внутренней жизни. «У очень значительнаго числа современныхъ людей, у которыхъ окончательно отпали всѣ потусторонніе предметы вѣры, ихъ религіозная воля сохранилась…» Нельзя лучше изобразить трагедію Западной культуры, не могущей отойти отъ благовѣстія Христа, но не вмѣщающей его въ своемъ сознаніи… Современные люди ищутъ выхода въ своеобразной музыкальной религіи; хорошо говоритъ Зиммель по этому поводу, что «религія должна была бы стать не отдѣльной мелодіей внутри симфоніи жизни, но опредѣлить тональность, въ которой должна быть построена вся эта симфонія.» Если Зиммель правъ въ этомъ своемъ сужденіи, то мы, православные, должны признать, что европейская душа значительно приблизилась къ намъ, что былая идея «секуляризаціи» жизни отъ религіи поблекла и потеряла свою силу. Но послушаемъ еще Зиммеля: «дѣло идетъ нынѣ уже пе о такъ называемой «посюсторонней религіи» (т. е. не о религіи человѣчества, которую насаждали О. Контъ и Фейербахъ В. З.), ибо и эта религія все еще связана съ опредѣленными формами, въ ней все еще дѣйствуютъ остатки трансцендентной религіозности.»