Гавриил Бунге - Господи, научи нас молиться. Личная молитва по преданию святых отцов

Этой горячо желаемой встрече могут помешать не только наш голос и наши слова, но прежде всего наши «мысленные представления» ( noémata ), поскольку они являются как бы «посредниками» между нами и Богом. И не только наши страстные, грешные «мысли» [316] Там же, 55 (Цит. изд. С. 82). , но вообще все мысли о тварных вещах и даже о Самом Боге, поскольку, какими бы возвышенными они ни были, они держат человека в себе самих [317] Там же, 56–58 (Цит. изд. С. 82–83). . Одним словом, человек должен «отсечь от себя все мысленные представления» [318] Evagrios, Skemmata 2 (J. Muyldermans, Evagriana. Paris 1931. C. 374). , если он хочет «истинно молиться». Это отсечение — постепенный процесс, связанный с возрастанием в духовной жизни, а не с какой-либо «техникой», как бывает при некоторых нехристианских способах «медитации». Конечно, человек соучаствует в нем, но не способен собственными силами совершить этот «выход за пределы», поскольку его цель — Бог, в абсолютной свободе Своей склоняющийся к человеку, — является Личностью [319] Ср. Evagrios, Epistula, 29, 3: «Озарение» в христианской мистике — это всегда свободно явленное, не достижимое в любой момент самооткровение триединого Бога. .

«Ум не сможет созерцать место Божие (Исх. 24:10) в себе самом, если не воспарит над всеми мыслями о [чувственных] вещах. Но он не сумеет возвыситься над ними, если не отсечет от себя все страсти, что связывают его с чувственными вещами при посредстве мыслей».

«Поэтому он освобождается от страстей с помощью добродетелей, от простых мыслей [320] Здесь имеется в виду чистое содержание сознания, не «запечатлевающее» и не «формирующее» наш дух. Ср. Mai. Cog. 24 (PG. 79,1228 С). — через духовное созерцание, а затем освобождается и от него, когда над ним засияет тот свет, что в момент молитвы представляет собой „место Божие“» [321] Evagrios, Mai. cog. 40. г. 1. (PG. 40,1244 A/В). .

Тварный дух, который взирает на этот «свет Пресвятой Троицы», знак личного присутствия Бога, находится не вне себя, но в «себе самом», как прямо говорит Евагрий, то есть в том умопостигаемом «зеркале», которое благодаря сотворению его «по образу и подобию Божию» есть он сам [322] Ср. Evagrios, Kephalaia Gnostika II, 1 (Guillaumont). .

Когда человеку даруется редкая благодать достичь этого таинственного «места молитвы» [323] Евагрий. Слово о молитве, 57 (Цит. изд. С. 83 и во многих местах). , ему следует приспособить свое «делание» к этому абсолютно новому опыту. И обычно это происходит совершенно спонтанно, как показывает блаженный Диадох Фотийский:

«Когда душа изобилует своими естественными плодами, тогда велегласнейше совершает и псалмопение свое и бывает расположена молиться наипаче гласом. Когда же на нее воздействует Дух Святой, тогда она поет [псалмы] с отрадою и сладостию и молится в одном сердце.

За первым настроением следует радость мечтательная [от самодовольства], за вторым — слеза духовная, потом сердечное радование, любящее безмолвие. Ибо память [Божия] при сдерживании голоса сохраняет свою теплоту и настраивает сердце к рождению слезных и сладостных помышлений» [324] Блаженный Диадох, еп. Фотики в Епире Иллирийском. Подвижническое слово. Гл. 73 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 3. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 49). .

Учителя духовной жизни ясно предупреждают о том, что такое «посещение Духом Святым» не должно быть разрушено упрямым цеплянием за собственное делание, за собственное, принятое некогда «правило». В этот момент важна только «свобода детей Божиих», как учит восточносирийский мистик Юсеф Бусная:

«Затвори все двери своей кельи, войди в нее и сядь в темноте и отрешенности там, где ты не можешь слышать даже пения птиц. А если настанет время для „правила", остерегись встать, чтобы не уподобиться ребенку, который в незнании своем мог бы дать золотой талант в обмен на смокву, что лишь на мгновение усладила бы его нёбо. Но ты поступай как умный купец, и когда попадается тебе драгоценная жемчужина [325] См. Мф. 13:46. , не променяй ее на презренные вещи, которые всегда перед тобой, дабы не кончить тебе так, как тот народ, что вышел из Египта и оставил питание манной духовной, возжелав гнусной пищи египтян» [326] Yausep Hazzaya. С. 153. Ссылка на Чис. 11: 5–6. .

Эта свобода даже и от «правила», которое обычно считается совершенно обязательным для монаха, сохраняет свою силу, пока божественный свет сияет над молящимся. Но как только он оставляет, должен оставить это «место», то вновь возвращается к обычному своему деланию, со всей верностью и смирением [327] Там же. С. 159. .

Но не только губы должны быть сомкнуты на «месте молитвы»! «Неизреченному должно поклоняться в молчании» [328] Евагрий. Умозритель, или к тому, кто удостоился ведения, 41 (Цит. изд. С. 117). , и это означает прежде всего молчание «сердца», как мы видели, а значит, и молчание всех мыслей о Боге. Парадоксальным образом это молитвенное молчание еще не есть завершение, как учит восточносирийский отец, которого мы цитировали. Ибо если Дух Святой ведет человека далее к свету Пресвятой Троицы, то открывается в нем источник той таинственной «беседы», которая не иссякает больше ни днем, ни ночью [329] Jausep Hazzaya. С. 156 и след. . Этот удивительный опыт описывается Евагрием в следующих словах:

«Молящийся в духе и истине (Ин. 4:23) чтит благоговейно Творца, не [исходя] от тварей, но [исходя] от Него Самого, воспевает Его» [330] Евагрий. Слово о молитве, 60 (Цит. изд. С. 83). .

Это и есть «беседа с Богом без всякого посредничества», о которой говорилось выше. Ибо тварные существа, как бы ни были они возвышенны, всегда служат какими-то посредниками между нами и Богом. Однако «дух и истина», в соответствии с толкованием Евагрия 23-го стиха Евангелия от Иоанна, означают Духа Святого и Единородного Сына [331] Там же, 59 (Цит. изд. С. 83). , Которые суть не твари, но «Бог от Бога», как учит нас Никео-Константинопольский символ веры (381 год).

Молящийся, который благодаря «истинной» и «духовной» молитве стал «богословом» [332] Там же, 61 (Цит. изд. С. 83). в собственном смысле слова, на высочайшей ступени молитвы славит Отца «без всякого посредничества» со стороны твари, без помощи мысленного представления или созерцания, но непосредственно через Духа и Сына ! Он стал «богословом», ибо более не говорит о Боге понаслышке, но свидетельствует о Пресвятой Троице на основе внутреннего знания [333] Ср. Евагрий. Зерцало иноков и инокинь. I. К монахам, живущим в киновиях и общинах, 120 (Цит. изд. С.136). .

Если «жизнь вечная» состоит в том, чтобы мы познали Отца и Того, Которого Он послал [334] См. Ин. 17:3. , тогда «молитва в духе и истине» — реальное предвкушение этого эсхатологического блаженства.