Алексей Уминский - О чём говорит Христос. Разговор о Евангелии со священником Алексеем Уминским

Кончено, – говорит Он ученикам. – Пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешник. Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня (Мк. 14: 41–42).

Образ Иуды Искариота многократно и совершенно по-разному интерпретировался в философских трудах, в богословской и, тем более, в художественной литературе. Нашим современникам доступно даже «Евангелие от Иуды», написанное членами одной из гностических сект и которое, конечно же, самому Иуде принадлежать никак не может. Авторы этого текста, не приняв Евангелия апостольского, вдохновлялись оккультными представлениями о Боге, – полуязыческими, полуиудейскими, позаимствовав, впрочем, что-то и из христианства.

Кем же был Иуда? Почему он все-таки решил предать Христа? На последний вопрос человечество не получило ответа до сих пор. Ведь он – один из двенадцати апостолов, которых призвал Христос. Иуда был совершенно равен другим во всем – и в своем служении, и в любви, которую Господь изливал на Своих учеников. Он слышал те же слова, что и другие апостолы. Он присутствовал на Тайной вечере вместе со всеми. Иисус умыл ему ноги так же, как и остальным ученикам. Иуда принял Святое причастие из рук Спасителя. Он был одним из самых доверенных Его последователей: нам известно, что именно ему было поручено хранить и носить ковчег с пожертвованиями. Совершенно очевидно, что о будущем предательстве Иуды Христу было известно заранее. Зачем же тогда Он избирал его? Зачем взял в ученики заведомого изменника?

Здесь мы сталкиваемся с такими богословскими понятиями, как «промысел Божий» и «Божественное предопределение». Об Иуде было сказано:

Неужели же Иуда был от века предопределен к тому, чтобы стать предателем? Неужели у него не оставалось никакого другого пути? Не думаю…

Божественное предопределение, конечно же, существует. Господь каждого человека предопределяет ко спасению. Все люди, рождающиеся на этой земле, в любой ее точке и в любое время появляются на свет именно для того, чтобы быть спасенными, для того, чтобы для каждого из них открылась жизнь во Христе. Повторю: в каком бы народе, в какой бы культуре, в какой бы религии человек ни родился, он изначально предопределен Богом для спасения. Об этом замечательно сказал древнехристианский учитель Тертуллиан: «Душа каждого человека – по своей природе христианка», то есть каждый человек несет в себе образ и подобие Божие, каждому человеку Господь указывает путь ко спасению. А вот спасается ли каждый? От чего это зависит?

После искупительной жертвы Спасителя это целиком и полностью зависит от нас. В каждую минуту нашей жизни, каждый день мы выбираем свою дорогу. Любой наш шаг – либо путь ко спасению, либо бегство от него. Всякий раз мы или поворачиваемся лицом ко Христу, или отворачиваемся от Него. Ежесекундно задействованы наша собственная воля и наша собственная совесть, определяющие наш выбор.

Евангелие могло бы быть совершенно другим, если бы Пилат не отдал Христа на распятие и если бы Иуда не предал своего Учителя. Вот и тот или иной шаг каждого из нас, в сущности, мало чем отличается от выбора этих людей. Ведь все мы (это необходимо осознать!) – тоже действующие лица Евангелия, и весь мир, в котором мы живем, зависит от каждого из нас.

Нас – миллиарды. Совокупность наших действий невозможно оценить сразу, но, тем не менее, всякий раз, когда мы выбираем что-либо, мы в конечном итоге выбираем либо Бога, либо сатану, отдавая предпочтение или добру, или злу. При этом даже если человек на время удаляется от Бога, за ним право выбора остается все равно.

Иуда – один из нас, держащих в руках это Евангелие, он – один из нас, последовавших за Христом, один из нас, ставших или, по крайней мере, назвавшихся Господними учениками. Не зря в молитве перед Святым причащением мы молимся: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда…»

Все, что сделал Иуда Искариот, он совершил, руководствуясь собственным выбором. Нам, наверное, до конца не понять, что заставило его возненавидеть и предать своего Учителя. Новый Завет повествует о том, что Иуда отличался сребролюбием. Но, так или иначе, важно даже не это. Куда важнее понять, что и у Иуды, и у Петра, и у Пилата, и у Ирода, и у Иоанна Крестителя, так же, как и у каждого из нас, – одинаковые шансы быть спасенными или, по нашей собственной воле, не спастись. Все зависит только от нас…

Из Гефсиманского сада воины уводят Христа к первосвященнику. Старейшины и книжники мечтают раз и навсегда избавиться от докучливого Проповедника из Назарета, но никаких оснований для того, чтобы предать Иисуса смерти по Закону Моисееву не находится. Сколько бы ни было коварных лжесвидетелей, готовых очернить, оклеветать Христа, насколько бы ни извращался смысл Его проповедей, все равно это оказывалось явно недостаточным для предъявления обвинений. И тогда первосвященник решается на крайнюю меру: обвинить Господа в богохульстве, поскольку знает о том, что Иисус ни за что не покривит против истины.

Первосвященник спрашивает:

Правда, которую отказываются принять люди, становится единственным основанием для осуждения Спасителя на крестные муки.

Далее следует рассказ об отречении Симона – того самого апостола, которого Христос назвал «Петром», что означает «камень». Именно Петр выхватил меч, ударил раба первосвященника и отсек его ухо, стараясь защитить Учителя. Но Христос отказывается от такой защиты. Ведь Он – всесильный и всемогущий Бог, добровольно отказывающийся от Своей силы.

Петр идет во двор к первосвященнику – туда, где судят Христа, где бьют Его по лицу, где плюют на Него, где смеются над истинным Богом, сотворившим этот мир, сотворившим человека и давшим человеку возможность издеваться над Богом. Петр искренне хочет быть рядом с Ним, но не может, потому что ужас Гефсиманской ночи, зловещее дыхание смерти охватывают и его. И он мучается, мечется и понимает, что сказал Господу то, о чем невозможно забыть: «С Тобой я готов и в темницу, и на смерть!» И теперь надо идти дальше, надо идти до конца… И вдруг громом звучит роковой вопрос: «И ты был с этим человеком?» – «Нет, не я…» – шепчут в ответ дрожащие, пересохшие губы. «Ой, что же я сказал? – наверное, думает Петр. – Но ничего, потом я все равно вернусь к Нему, я еще успею!»

Перед нами – жесточайшее внутреннее борение: с одной стороны, вера и неподдельное желание быть с Богом, а с другой – ужас от того, что малейший шаг к Нему наверняка окажется последним в жизни. И Петр не может решиться на этот шаг и предает Христа, трижды отрекшись от Него в ту ночь. Наконец, звучит предутренний петушиный крик, напоминающий апостолу горькие слова Иисуса: