Андрей Ткачев - В присутствии Бога. Беседы о Ветхом Завете

Некоторые толкователи считают, что это как бы мосточек между речами троих друзей, которые обвиняли Иова, и речью Самого Бога. Бог потом в последних главах разговаривает с Иовом. А некоторые считают, что это всего лишь повторение ранее сказанных обличительных, гневных, ненужных, лишних слов, которые сказали три друга на страдающего праведника. Так или иначе, этот Элиуй гневно произносит свою тираду в три главы длиной, и, опять-таки, куда-то исчезает. Кто такой, откуда — непонятно. Как Мелхиседек, царь Салима, который — кто был, кем был — непонятно; пришёл, благословил Авраама и исчез. И потом уж только апостол Павел в Послании к Евреям называет Мелхиседека образом Сына Божия, который пребывает вовек, без отца и матери, не имея начала дней, пребывает священником вовеки — таинственная фигура такая. В Писании есть много такого, что выше всякого ума. Читаешь — и удивляешься.

Итак, Элиуй ещё раз вылил на Иова целый ушат гневных обличений, а потом, наконец-таки, Иов получает то, что просил. Что просил Иов? Он просил, чтобы Бог вступился за него и вышел с ним на суд; явился ему и начал с ним разговаривать. Он говорил: «Я-то здесь, а Ты там, я маленький, а Ты большой, и Ты меня бьёшь, и ты меня мучишь; теперь, вот, явись, и будем с Тобой спорить». И вдруг, наконец, Иов получает просимое — Господь отвечает Иову из бури: Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? Препояши чресла твои, как муж, и Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне (Иов. 38, 2 - 3) И дальше Господь говорит с Иовом. Говорит тоже довольно долго. Иов в ужасе. Он больше не хочет ничего спрашивать у Бога, он забыл про то, что ему было плохо, что он был болен, он забыл скорбь души своей о том, что он потерял детей своих и имущество, он всё забыл — он в страхе. Иов боится, а Бог с ним разговаривает.

Интересно здесь то, братья и сестры, что Господь Бог не снимает нравственные проблемы. Когда Господь начал с Иовом говорить, Он сказал ему примерно следующее: «Где ты был, когда Я полагал основание земли? Скажи, если знаешь. Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева? Дал ли ты когда-нибудь в жизни своей приказание утру и указывал ли заре её место? Где путь к жилищу света? — то есть Он спрашивает Иова о том, что в мире творится. — Я — Творец мира. Ты — кто? Ты вообще в этой жизни хоть чем-то повелеваешь? Хоть чем-то ты управляешь? Росою полевою, или дождями, или бурями, или снегом, или огнём, или молнией? Тебя слушаются дикие ослы или львы в логовах своих? Пчела маленькая или большой бегемот, от которого трепещет всё живое? Кто ты такой?».

Ответ своеобразный. Потому что вопросы Иова были нравственные. Он спрашивал по-человечески: почему несправедливые люди, нечестивцы, богатеют и благоденствуют, а праведник страдает; почему «я не грешил, а вот так жестоко терплю»? У него другие были вопросы. Бог ему на них не отвечает. Господь на самом деле не обязан отвечать человеку на то, что он спрашивает. Бог всего-навсего ставит Иова на место. Он показывает ему Свои чудные дела, показывает Иову Свою великую славу, Свою премудрость, напоминает Иову, что он — никто вообще, что он — пылинка, вчера бывшая, а завтра имеющая исчезнуть, и этим исторгает из его души смирение и раскаяние... И, вроде бы, всё. На самом деле — не всё. Иов, повторяю, в страхе говорит: «Я ничтожен. Что буду отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил, теперь отвечать не буду. Даже дважды; но более не буду». Но Господь не отступается, Он говорит: «Препояшь, как муж, чресла свои и отвечай Мне, — и называет разных животных — левиафана, бегемота, — ты приручил бегемота, ты поймал крокодила на удочку? Ты кто такой вообще?». И Иов уже говорит — всё, я всё-всё-всё... Однако Господь дальше смиряет его.

...Это удивительно, братья и сестры, потому что никогда мы не получаем то, что хотим, а получаем то, что надо. Происходят вещи, совершенно не вписывающиеся в наше сознание.

Скорби забылись. Больший страх и большая боль изгнали меньшую боль. Оказывается, страх от встречи лицом к лицу с Творцом мира стирает из души все остальные страхи-человек забывает, чего он боялся, что у него болело и что ему было неприятно ещё буквально секунду назад. Итак, Господь является, и смиряет Иова. И что дальше? Иов отказывается говорить с Ним больше, спорить, спрашивать: «Раньше я слышал о Тебе слухом уха, а теперь глаза мои видят Тебя и я раскаиваюсь в прахе». Всё...

А дальше происходит ещё более интересное: с одной стороны — Иов наполнил воздух гневными словами, с другой стороны — он страдал. Он ведь правильно поступал, он невиновно жил, и Бог мог им хвалиться. Господь бросил его в кипящий котёл жестоких искушений. Иов прославил Бога, потому что Иов Бога не похулил. Дьявол был посрамлён. По сути — Иов победил, Бог победил. Так странно получилось...

В конце концов, Господь Бог гневается на тех троих друзей, которые защищали Бога и были как бы адвокатами Господа перед скорбящим Иовом, и говорит им, говорит старшему из них, Элифазу: «Гнев Мой горит на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов».

Вообще не понятно ничего. С одной стороны, они-то уж говорили радикально чистые вещи, кристально чистые. И то, что Господь незрим и высок, и велик, и праведен, и то, что жилище нечестивых как дом паука: пройдёшь, посвищешь — и нет его, и то, что праведник пускает глубокие корни, и то, что «приди к Нему, и Он придёт к тебе»; короче — они говорили кристально чистые вещи из области морального богословия. Однако же гнев Божий горит на них: «Вы неправильно говорили обо Мне, а Иов говорил правильно». Я так думаю, что, видимо, здесь Господь уже не слова слушал, а на сердца смотрел. Скорбящее сердце Иова было чище, чем гордые сердца этих людей, говорящих правильные слова. Поэтому Он говорит им: Итак, возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову, и принесите за себя жертву. Раб Мой Иов пусть помолится о вас, ибо только лицо его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

Книга заканчивается тем, что Господь Бог вернул Иову благоденствие и здоровье, и последние дни его были богаче, нежели прежние; и было у него четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. И было у него семь сыновей и три дочери...

И мы думаем: ну надо же было так жестоко испытать человека, через такую мясорубку пропустить его, чтоб потом измерить его благоденствие тысячами верблюдов, ослицами и различным скотом... А дети-то погибли. Родились новые. А можно ли забыть старых, получив новых? Может быть, нет. Но, скорей всего, да. И вообще — ничего не понятно. Но Иов жил в древние времена, в те времена, когда небо ещё закрыто было для человека — только земля, и всё решалось на земле. Тогдашние верующие люди обо всём мыслили только в земных категориях. Поэтому награждается Иов по-земному. Хочешь по-земному жить? (Иначе жить-то не умеешь, небесной жизни ещё не было ни у кого.) Поэтому живи поземному, и получай земные вознаграждения.