Алексей Марков - Бремя колокольчиков

- Давай! А что мне ему рассказать? Как всё должно происходить?

- Скажи, что от сатаны отрекался, плевал, что крестик ему купить надо.

Наутро, понятно, жертва обмана встала в состоянии тяжелейшем.

Наливая мужу стаканчик айрана, Таня невзначай так и говорит:

- Ну что, поздравляю!

- С чем, с похмельем?

- Виталь, ты что не помнишь? Тебя же батюшка окрестил вчера!

- Ребят, вы чё? - ещё больше побледнел несчастный, - ты шутишь, да?

- Какие шутки! Ты ж сам согласился! Свечку, помнишь, держал? А как на сатану плевал! Тебя ж остановить не моги! Отец Глеб говорит: «И дунь, и плюнь на него!» Ты и давай плеваться в разные стороны, мы уж подумали, что у тебя того... белка, и ты их везде видишь... Крестик ещё батюшка сказал купить. Так ты по дороге в метро купи, лучше в храме, там дешевле.

Таня - прекрасная профессиональная актриса, и не поверить ей было невозможно.

Полдня звукорежиссёр проходил крещёным. Позвонил поздравить отец Глеб... Злой Виталий снял трубку.

- Что, батя, улучил момент, да?!

- Это ж для твоей же пользы, - ответствовал священник, с трудом сдерживая клокочущее внутри гоготание.

К обеду Таня раскололась...

А ещё через пару лет Виталик с Таней поехали в монастырь, где служил её сокурсник по театральному училищу, и там Виталий крестился совершенно добровольно. Тогда же он решил совсем завязать с алкоголем.

Ближе к Страстной

Рука нащупала нить на веретене Конец или начало здесь во тьме?

Чаша наполнена, тост вновь произнесен.

Я всю любовь отдам только тебе.

Один лишь голос слышу я сквозь сон.

Led Zeppelin [85] , «АП of ту love».

- Ох... Господь и Бог наш Иисус Христос... - начал читать разрешительную молитву отец Глеб. Он был искренне удивлён и не находил, что ещё сказать.

Этого прихожанина он хорошо знал и любил. Ещё в 80-е, будучи выездным учёным, Валерий Павлович нелегально привозил из-за рубежа духовную литературу. У него отец Глеб брал те, ещё западные, издания митрополита Антония Блума.

От кого уж, а от Валерия Павловича, отец Глеб никак не ждал такой дикости в понимании телесного поста.

В алтарь он пришёл с явно пришибленным видом. Отец Вячеслав был в приподнятом настроении.

- Чё, Глебушка, ещё девятый час читают, а ты уже всех поисповедал?

- Да. Сегодня вроде среда, а народу на исповеди немного. Предпоследняя Преждеосвященная [86]до конца Четыредесятницы [87]. На Вербное и на Страстную [88]народ причащаться готовится, видать... Загружают только всякой ерундой... Причём, вполне грамотные и умные люди, а уши вянут, что несут...

- Да что там! Мужики - дрочут, бабы - давать не хотят и сугубым постом это считают, а от всякой такой духовки повышенной у них крыши текут на этих самых мужиков. Варианты возможны, но всё где-то рядом, - усмехнулся бывалый священник.

Шальная мысль промелькнула в мозгу: «Уж не прозорливец ли? Ведь в молодости у старца жил отец Вячеслав». «Не-е-е. Опыт, да и прихожан хорошо знает. Что-то я совсем уже, раз такие мысли в голову лезут», - отвечала на это другая часть сознания отец Глеба. Вслух же он сказал:

- Циничный ты! Люди ж не только сексом живут и всякой шизнёй...

- Случается, но не часто... А постом и вовсе редко. Я с годами всё никак решить не могу, что мы больше: психи, дураки или грешники...

- Истину глаголишь, старче! - встрял в разговор протодьякон Николай. - Мы с отцом Сергием давеча офис один крутой освящали. Ну, там - все дела!

Мужики с похмелья, бабы в коротких юбочках, некоторые - ничего так, но уж больно солидного включили. Стоят, свечки держат. Серёга им про церковь, исповедь, таинства. To-сё. Записки сказал, написать как. Я эти записки собираю, а ко мне один из начальников подходит. Говорит: «Батюшка, а как нам хозяина перенести?» Я ему: «Какого хозяина?» «Ну, - говорит, - домового со старого офиса. У нас там всё хорошо было: и не ругались, и бизнес шёл. Нам бы его сюда! Мне бабка одна говорила, что надо метёлкой в углу замести. ..» Я уж тут не выдержал и перебиваю его: «Я дьякон. Вон, отец Сергий, - батюшка, он вам объяснит». И к Серёге его подвожу.. .Тот ему долго втирал, что и как, но мужик так и не врубился. По лицу видно было, что пойдёт заметать домового своего.

- Смешно, но это люди непросвещенные, а только крещёные. Когда же и книги разные правильные читали, и внутренний духовный опыт, какой- никакой, пережили, не должно же быть так... - отвечал, возбуждаясь отец Глеб после молитвы Ефрема Сирина [89].

- Ничё, просвещённые тоже зажечь могут. Слыхал, наш настоятель решил чин омовения ног [90] [91]провести в Чистый четверг, как на архиерейской службе? Сам нам ноги мыть будет! - продолжал Николай - Даже и нам, дьяконам. Лучше б денег нормально дал! Я, вообще, думаю маникюр разноцветный на ногах сделать по этому случаю и пальчиками шевелить буду, когда он мне ноги полотенчиком вытирать станет...

- Да это вообще - дурь! Форма без содержания. Разве по-настоящему просвещённый Духом станет такое делать?

- Эк ты завёлся что-то со своими просвещенными, как Руссо какой-то. Батянь, не в образовании дело! Да и вообще, не в том, кто что пережил и кого чем торкнуло. Ладно, надо литургию начинать... Поди записки почитай, потом поговорим... - вмешался отец Вячеслав.

Преждеосвященная. На кафизмах [92] [93]начались сложные перемещения дьякона со служащим священником перед и со Святыми Дарами: каждение,

99

поклоны, перенос на жертвенник .

После отец Глеб продолжил.

- Ну вот, что это? Зачем-то переносим на жертвенник, потом обратно, разворачиваем и потом обратно складываем антиминс [94]. Все эти приседания...

Кому и зачем это нужно? Литургика у нас исполнена всех этих потерявших смысл ритуалов, которые попробуй тронь! В богословии, кроме пафоса и всяческих разговоров про нашу исключительность, мало чего и осталось! Народ не пойми чему учим. О Евангелии забываем ради предания старцев 100 [95] [96], а, казалось бы, чего проще? Любовь и Евангелие во главу угла поставить, собраться нормальным людям и нормально Богу служить, без всей этой дури и бессмысленного чинопочитания!

- Был у меня один поп знакомый зарубежно-катакомбный . Всё домашнюю церковь создать хотел. Ещё в советские годы. Да только никому не нужно это оказалось, даже своим! Либо уж секту делай, хоть и внутри церкви! Это народ любит. Как один епископ говорил: «Прихожане любят, когда им чего-то дарят, и когда их насилуют...» Про высокое и приятное научиться рассуждать несложно, а ты тронь легонько локтем такого, что про любовь с евангельской простотой проповедует. Тут все разговоры и закончатся и обиды с хлопаньем дверьми тебе по носу начнутся. Люди терпеть и прощать друг друга не умеют, и мы часто сами такие же! Как по Любви жить-то сможем? Какую соборность, понимаешь, построим, даже если начальство дурное убрать от нас? Переобижаемся и перессоримся из-за какой-нибудь ерунды, вот и вся любоф... Эх, Глебушка, мы достойны того дерьма, в котором живём, в том числе и церковного...