Алексей Марков - Бремя колокольчиков

- Отцы! Кадило, врата! - прервал алтарник.

Пошла суета, возгласы дьякона и священника.

- Повели-и-и-и-те-е-е-е... - громыхнул протодьякон.

Отец Вячеслав с кадилом и свечой повернулся к народу в открытые Царские врата.

- Свет Христов просвещает все-е-е-ех!

Могилвс мусульман

Моя душа уже давно черным черна.

Мою красную дверь покрасили в чёрный цвет.

Может, если я исчезну, мне больше не придётся это видеть.

Невыносимо жить, когда весь мир стал черным.

i г\э

Rolling Stones , «Paint it black».

Светлый осенний день. Солнце отдает свое последнее мягкое и неуверенное тепло, чтобы стать скоро ярким и холодно-жгучим светилом морозного дня. Глеб с грустной нежностью любовался этой картиной, глядя из окна машины.

Подъехали к кладбищу, водитель замедлил ход.

- Сейчас, батюшка, приедем, где-то тут... А! Вон они стоят!

Остановились у тропинки между захоронениями, возле которой стояло

человек пять. Отец Глеб вышел из машины. К нему подошёл седой кавказец.

- Здраствуйтэ! Махмуд Рашадович мэнэ зову. Моей женэ умерла сегодня тры год назад. Хочу, чтоб ви молитву служили... Ваня, можешь покурыть пока, - последние слова заказчик панихиды адресовал уже водителю дорогой блестящей иномарки, который привез отец Глеба.

С Глебом о требе договаривалась какая-то женщина, но здесь её не было. За ним прислали русского немногословного шофера, а здесь собрались, кажется, одни кавказцы. Причем, судя по всему, азербайджанцы-мусульмане. Молодому священнику стало неуютно. Идя к могиле, Глеб спросил Махмуда:

- Извините, а супруга ваша - православная?

- Канэчна! Она верущий была, молилась очень дома, такие картины у нас были... как их?...

- Иконы? - с тревожной надеждой подсказал Глеб.

- Нэ знаю... Как в цэрквы! Дева Мария с младенцем, Рафаэль [97] [98], кажется, илы эта... Лэонардо [99]...

Глеб совсем пал духом. Куда и зачем его ведут? Что за женщина? Католичка? Некрещёная?

Ну, вот и пришли. Глеб обомлел. С шикарного нового мраморного памятника на него смотрел... Махмуд Рашидович!

Священнику захотелось бросить кадило и, подняв полы рясы, броситься через могилы наутек.

- Красыва вышьла, да? - перехватил взгляд отца Глеба живой Махмуд, - Это я сэбэ сделали! Нелзэ вэрить, шта хорошо сделать будут потом, а так -сам всё слежу! А Наташа моя - здэсь рядом, вот сбоку, смотрыте!

Опешивший священник и не заметил, что сбоку углом стоит меньший памятник с портретом красивой славянки. Наталья Ильинична... только фамилия длинная у нее и ш-оглы заканчивается. Даты жизни: 1940-1994.

- Тебэ как зовут? - спросил живой вдовец.

- Ах да... извините, я не представился... Священник Глеб.

- Так вот, брат Глэб, помолысь хорошо, как надо! Моя Наташа очень хороший жена была! Я горячий был, много её обижал и не прав был, а она терпела и меня жить учила всэму: как с людьми, как зло нэ держать, нэ мстить... У меня нэ простой жизнь был... Я бэз нэё бы и жив-то нэ был... А она заболэл - я всё дэлал! Лучший врачи... Жаль только, дэтэй у нас нэт... Она вобшэ сирота жыла... Всэ в войну погыбли...

Махмуд достал платок. Глеб начал готовится к панихиде. Хотел встать лицом к могиле усопшей, но как-то было не развернуться, и служить пришлось лицом к глядевшему с памятника усатому Махмуду. Глеб отводил взгляд, но неизменно упирался глазами или в Махмуда живого, или в людей, внешне похожих на него, стоявших с разных сторон. Тогда он закрывал глаза или устремлял их к верхушкам осенних деревьев...

- Представляешь! Служил сегодня на могиле живого мусульманина, да он ещё рядом стоял! Вот до чего я докатился! - объявил отец Глеб своему приятелю отцу Сергию, заходя к нему в келью.

- Не понял? - удивился тот.

Ликующий Глеб рассказал, как дело было.

- А я черных видеть не могу теперь... Особенно, когда они с бабами русскими, - сказал коротко стриженный крепкий мужчина, сидевший тут же на стуле. Глеб, желая поскорей похвастаться необычной историей, сразу и не заметил гостя отца Сергия.

- Знакомься, отче! Это мой друг по военному училищу - Александр. Он в спецназе в Чечне воевал... Так что, сам понимаешь, почему у него такая реакция.

- Священник Глеб! Очень приятно, - представился батюшка, разглядывая

гостя.

Тот сидел прямо, взгляд у него был жесткий и усталый. На столе перед ним стоял пустой стакан.

- Вы понимаете, здесь совсем другая история. С этим азербайджанцем и его женой... хотя, конечно... вы там на многое насмотрелись.

- Насмотрелся на разное. И на подвиги, и на такое дерьмо... Дерьма было больше.

- Да оно, Сань, и везде в жизни так, - отозвался отец Сергий.

Гость криво усмехнулся, поднял глаза. Они как будто были сделаны из смеси льда, металла и мутного стекла. Внимательный взгляд был наполнен лишь бесстрашной осторожностью и абсолютным безвременьем. Глеб не мог понять: то ли спецназовец настолько пьян, то ли он по жизни с таким взглядом.

Посмотрев пристально на Глеба, он ухмыльнулся ещё раз и, переведя взгляд на иконы, сказал:

- Эх, батюшки, видели б вы то, что видел я, не знаю, как бы вы в Бога верили... Но и без веры нельзя...

Сказано это было так, что в келье стало тихо. Паузу прервал офицер.

- Когда на задание идешь, а по дороге, кого встречаешь - сразу мочишь без рассуждений... У тебя, бля, приказ! И ничто не должно помешать его выполнению... Пацана помню. Мы через сад пробирались, а он поссать вышел... Старик ещё был... Но это всё фигня. А вот когда на точку выходишь, и этих уродов бородатых в прицел видишь, а тебе приказ отступать... Вот тогда кроме мата ничего уже не остается! Когда понимаешь, что всё это зря было... И пацан этот, и старик... А ведь почти всегда этот приказ приходил, отступать...

Отец Сергий достал ещё один стакан, поставил Глебу. Разлил всем. Повертел стакан в руке. Наконец, подыскивая слова, произнес:

- Ну, а что сделаешь? Война - зло. А когда оно ещё бессмысленное... Это уже ад... Чтоб тебе, Санек, прошедшему через этот ад, самому в себе его не держать... Господь не оставит, если мы сами этого не хотим...

Выпили. Глебу вдруг захотелось что-то сказать, продолжить мысль друга.

- Верно всё. Хорошо, отче, ты сказал. Мы сами себе ад создаем по большому счету. Сами и путь свой выбираем, часто того не ведая...

- Что ты говоришь, батюшка? - повысил голос спецназовец, - красиво так говоришь! А кто, ты думаешь, ад создал той чеченке, которой я живьем ребенка из живота вырезал? Она снайпером не была. И вообще не при делах... Ничего такого она не выбирала, я по глазам её видел. Она и ничего ещё выбирать-то не умела... А ад ей я создал, понимаешь? Я!!! Без всякого дьявола вашего! И похуй, по приказу или без...

Риголетто и духи

Посмотри на себя,

А впрочем, лучше не смотри.